В начале июля — именно тогда Толстой, вникая в новые порции корректур, стал уже нешуточно сомневаться в том, в самом ли деле он сомкнул круг и остается лишь подправить его, — случилось событие, хотя и внешнее по отношению к собственно генезису текста, но примечательное в истории создания АК: горячий поклонник еще не завершенного романа, готовый любить его загодя, не прочитав еще ни строчки, наконец свел знакомство с предметом поклонения. Посетивший Ясную Поляну Страхов прослушал (а возможно, частично прочитал самостоятельно, с листа) серию больших отрывков из корректур и рукописей и сделал все от него зависящее, чтобы не позволить приунывшему автору потерять вкус к своему сочинению. Несколько недель спустя он письменно поделился с Толстым обдуманными на досуге впечатлениями, в которых четко просматриваются особенности интересующей нас редакции.

«Развитие страсти Карениной — диво дивное», — восхищался он, но добавлял: «Не так полно, мне кажется, у Вас изображено (да многие части и не написаны) отношение света к этому событию». (О том, как Страхов воспринял тогда трактовку самой темы высшего общества, говорится выше в гл. 1.) Незавершенность, а то и отсутствие «многих» связующих блоков текста должны были быть комментатору тем очевиднее, что «развитие страсти» героини предстало перед ним, как можно догадываться, несплошной чередой наиболее драматических картин. Во всяком случае, и это нам надо особо отметить для дальнейшего анализа, в состав прочитанного вошла достаточно развернутая версия сцен развязки: «Анна убивает себя с эгоистическою мыслью, служа все той же своей страсти; это неизбежный исход, логический вывод из того направления, которое взято с самого начала. Ах, как это сильно, как неотразимо ясно!»[460] Весьма живо вспоминал Страхов содержание этих черновых глав будущей Части 7 и три года спустя, прочитав журнальную редакцию[461].

Это эпистолярное свидетельство дает кое-что и для рассмотрения редакции 1874 года в текстологическом аспекте. Для того чтобы зачитать вслух серию пространных фрагментов из романа (а уж тем более пригласить даже такого энтузиаста, как Страхов, прочитать какие-то из них самостоятельно), надо было иметь сколько-нибудь разборчиво написанный, компактно организованный манускрипт — подобный рукописи 19, по которой в ее тогдашнем виде автор читал начальные главы Тютчевой и Самарину четырьмя месяцами раньше. Не осталось ли в сохранившемся рукописном фонде АК каких-либо следов и знаков компоновки такого рода манускрипта?

В текстологических штудиях о генезисе АК в 1874 году главное внимание уделяется проекту публикации романа отдельной книгой и, соответственно, созданию редакции Части 1 (точнее, ее глав — в ОТ — с 1‐й по 31-ю), которая успела уйти в типографию до перемены в стратегии печатания. Для произведенных в результате этого начинания корректур (сохранившихся лишь фрагментарно) принят специальный термин — «дожурнальный набор»[462]. Но вот вопрос о том, что же именно, сверх рукописи 19, Толстой имел в виду, говоря о почти готовых сорока листах текста, и с чем конкретно ознакомился Страхов в июле 1874 года, не заключал в себе, как кажется, интриги для толстоведов-текстологов.

Обосновываемая далее реконструкция редакции 1874 года охватывает материал не только начальной части, но и тех последующих частей и глав, которые, не достигнув тогда стадии чистовой наборной копии, были тем не менее к ней весьма близки. Во избежание повторов описательных формулировок я называю эту редакцию Дожурнальной цельной (ДЖЦР). Здесь уместно сравнение с датируемой весной 1873 года Первой законченной редакцией, воссозданной В. А. Ждановым и Э. Е. Зайденшнур как первообраз ОТ. Ретроактивная проекция структуры ОТ на ранние рукописи дала своеобразный результат — коллаж фрагментов, вычлененных из черновых автографов по довольно абстрактному критерию завершенности письма в первом приближении и выстроенных в последовательности не тогдашней, а финальной версии сюжета. На этом фоне ДЖЦР представляется если и не такой захватывающе отдаленной и вместе с тем похожей на канон, то более «вещественной» и строже соотносимой и с логикой генезиса, и с тем, как виделся известный этап работы самому автору. В отличие от 1874 года, в первые месяцы работы Толстой не планировал скорого издания романа, то есть, в сущности, лишь очень немногие из черновиков весны 1873 года расценивались автором как уже сложившиеся компоненты единого целого. Редакцию же 1874 года содержат в себе не только автографические рукописи, но и копии, которые снимались с этих черновиков, зачастую после их добавочной правки, специально для того, чтобы большой объем связного текста был доступен в удобочитаемой форме. При наличии таких копий, соединенных между собою, у Толстого могло быть лишнее основание утверждать, что «круг почти сведен» и доделки остается немного, а также указывать листаж. Попросту говоря, на определенном, пусть и недолгом, участке работы над романом ДЖЦР существовала в материальном виде увесистого манускрипта.

Наименование этой редакции Дожурнальной цельной, а не, например, «второй законченной», ставит акцент не столько на некую степень завершенности, сколько на динамику генезиса (ДЖЦР как своего рода репетиция начала сериализации) и на тот факт, что одновременно со сдачей в набор в марте 1874 года Части 1 автор гораздо прочнее, чем в предшествующей редакции, связал начало романа с остальным массивом текста, включая развязку. Более того, как я постараюсь показать ниже, важным свойством ДЖЦР была именно транзитность, текучесть: наброски, эскизы соседствуют в ней с отделанными блоками текста, а среди последних могут найтись такие, которые реализуют — в разных точках повествования — еще конкурировавшие между собою в авторском замысле версии развития сюжета.

Наконец, дисклеймер: моя реконструкция не приписывает Толстому намерения сотворить именно такую редакцию. Нетрудно вообразить, что даже если бы начатый в марте 1874 года проект издания АК книгой не трансформировался менее года спустя в журнальную сериализацию, которая в конечном весьма способствовала и углублению, и расширению авторского замысла, то все равно Толстой, готовя роман к изданию сразу в книжном формате, внес бы множество изменений и добавлений в копии, снятые на тот момент с его черновиков (как, собственно, он и начал делать тотчас по получении корректур Части 1). Иными словами, ДЖЦР была не конечной целью, но промежуточным звеном в генезисе текста; и формулировки вроде «автор готовил ДЖЦР», разумеется, условны: это прежде всего уступка удобству изложения. Тем не менее редакция 1874 года была тем четко идентифицируемым этапом создания АК, на котором текст испытал воздействие «преждевременной» уверенности автора в близости финиша, а реконструировать ее позволяет целый комплекс эмпирических свидетельств.

Итак, из чего еще, кроме наборной рукописи Части 1, состояла ДЖЦР? Продолжение текста этой редакции отыскивается