– Не смей! – Чёрт с ними, со шнурками! Перехватываю тонкие запястья и с силой сжимаю их до красных отметин, до синяков, чтобы глупая и заносчивая девчонка запомнила раз и навсегда:

– Ты была моим маяком, Нана, когда тьма сгущалась, когда сил не хватало дышать. Маленькая девочка с огромным сердцем. Стойкая. Смелая. Только твой свет оказался обманом. Все эти годы я плыл не туда…

Меня впервые не трогают её слезы. Я спокойно переступаю через них и, схватив сумку, громко хлопаю за собой дверью.

Вылизанный до блеска подъезд, бесшумный лифт, ровный ряд почтовых ящиков – в этом доме всё до тошноты идеально, вот только под красивой обёрткой спрятано гнилое нутро. Да я и сам стал гнить на корню…

Ладони горят огнём, перед глазами – мутная пелена. Я так сильно боялся, что Нана увидит меня слабым и зависимым, что выбрал своим оружием грубость и физическую силу. И чем же тогда я лучше Свиридовой?

Пока толкаюсь в переполненном автобусе, беспрестанно думаю о Нане. Размашистыми шагами спеша к лицею, прокручиваю в голове её слова. Что, если Марьяна сказала правду, а я ошибся?

Но стоит мне свернуть к спортзалу и заметить тот самый закоулок, в котором Булатов сегодня так смачно целовал Нану, как снова чернота заполняет душу. Я разрываюсь между фактами и слепой надеждой. Корчусь от боли и желания отмотать всё назад. Как заблудший в пустыне странник, я изнываю от жажды навсегда позабыть ее имя, но как неизлечимо больной, продолжаю тянуться к свету, хоть и понимаю, что уже бесполезно.

Сворачиваю к раздевалке. Дверь приоткрыта, а изнутри доносятся басовитые голоса пацанов. Сгрудившись возле капитанского шкафчика, они шумно гогочут, перекрикивая друг друга. Весёлые, бодрые – каждый здесь на своём месте, а я чужой! Тихо и незаметно прохожу в свой угол и шустро начинаю переодеваться. Я обещал тренеру быть на игре, а значит, не имею права его подвести. Майка, шорты, полосатые носки и белоснежные кроссовки – на всё уходит не больше двух минут. Остаются пресловутые шнурки. Наклонившись вниз как следует затягиваю их, невольно прислушиваясь к разговору парней.

– Я не понял, – повышает голос Осин, обращаясь к Булатову. – Тебя ждать или нет после игры?

– Я же сказал, что приду! – отрезает Тоха. – Просто один!

– А Свиридова что? – уточняет Влад. – Поругались?

– Нормально всё, – угрюмо цедит Булатов, а я напрягаюсь всем телом, жадно выхватывая каждое слово. Согнутый в три погибели в тёмном углу раздевалки я почти сливаюсь с разбросанными повсюду вещами и остаюсь невидимкой для остальных.

– Нормально? – язвительно переспрашивает Симонов. – Ну-ну!

– Не лезь, куда не просят, Митя! – предостерегает Булатов, но местный шакал решает показать зубки.

– Да бросила она тебя, Тоха! Признайся уже! Променяла на Ветра.

Внутри всё обрывается, а шнурки юрко выскальзывают из рук. Взглядом кошусь в сторону своры, но прихвостни Булатова так увлечены болтовнёй, что всё своё внимание устремили к капитану. Тем лучше! Тем больше шансов узнать чёртову правду из первых уст!

– Не верите мне? – возбухает Симонов. – Так сами подумайте: на игру Свиридова не пришла, Тоху одного на вечеринку отпустила, а весь день ходила как побитая собака, заливаясь слезами.

– Симонов, заткнись! – рычит Булатов. – А не то сам заскулишь, как бродячий пес!

– Что, Тоша, правда глаза режет? – наезжает на друга Митя. В окружении других пацанов он обманчиво смел и ловко хватается за возможность утопить непотопляемого Булатова. А мне даже интересно, надолго ли хватит его запала?

– А ведь и правда, Тох, какого лешего Марьяна сегодня на всех уроках на месте Ветрова сидела, а не с тобой?

Слова Осина кипятком ошпаривают душу: по всему получается, что Нана не обманула, а я, дурак, не дал ей и слова сказать.

– Ладно! Правды хотите? – ни в какую не признаёт поражение Булатов. – Будет вам правда!

Мысленно усмехаюсь. Всё вмиг становится ясным, и сколько бы Тоха сейчас ни выкручивался, долбанная правда лежит на поверхности: Нана выбрала меня! Я готов нарушить слово, данное тренеру, и со всех ног мчаться домой, чтобы прижать девчонку к сердцу и впредь никогда не отпускать. Выпрямляюсь, не желая больше прятаться, и тянусь за мобильным. Вполуха слушая сказки Булатова, набираю «Прости», но отправить сообщение Нане не успеваю.

– Это игра у нас такая, понятно? – пренебрежительно бросает Булатов.

– Игра?

– Ну да! – кичится Тоха. – Поспорили мы с Марьяной, ясно?

– Что ещё придумаешь? – не верит Симонов.

– А конкретнее? – перебивают другие ребята.

– Сказал «А» – говори «Б».

Мотаю головой: вот идиоты! Понятное дело, что Булатов сочиняет на ходу, а эти остолопы слушают развесив уши.

– Я проболтался Марьяне, что Ветру нравится Смирнова. А Свиридова втемяшила себе в голову, что Сава на неё запал. Вот мы и поспорили: если Марьяна разведёт Ветра на поцелуй, то, считай, выиграла.

Понимаю, что бред! По голосу слышу, что Булатов лжёт, но отчего-то мне хочется сжаться до размеров перепелиного яйца и снова стать невидимым, а главное – прекратить сомневаться! Но ничего не выходит. Роем назойливых мух в голову лезут ненужные мысли: неужели Нана спрашивала меня о Злате, а потом вынудила её поцеловать в угоду дебильному спору? Ощущаю себя коровьей лепёшкой, раздавленной случайным прохожим, и, согнувшись пополам, продолжаю прислушиваться к перепалке парней.

– Да ну, вздор! – голосит Влад, зарождая в моём сердце напрасную надежду.

– Да погоди ты, Осин! – подаёт голос Миха Копосов, который с Лизой, подружкой Марьяны, сидит за одной партой. Парень он серьёзный и ранее в пустом перебирании сплетен замечен мной не был. – Соколова тоже что-то про спор говорила, помнишь? Мол, Марьяна поклялась, что выведет Ветра на чистую воду.

– Ну да, было дело! – кивает Владик, а я забываю, что должен дышать. Чёртовы американские горки то поднимают к вершинам счастья, то на бешеной скорости окунают с головой в бездонную канаву.

– А на что поспорили, Тоха? – не унимаются сволочи. Сколько их там? Человек десять? И все как один греют уши, обсуждая Свиридову, а её ублюдок-недопарень преспокойно позволяет им это делать.

– Если Ветер клюнет на прелести Свиридовой, то с меня новые наушники и семейный ужин с предками.

– У Марьяны губа не дура! Так и до свадьбы недалеко! – противно ржёт Симонов. Мало я ему рожу начистил – надо бы повторить!

– Пусть для начала спор выиграет! – чванливо подмечает Булатов. – Я её сегодня на грешную землю-то спустил! Хрен ей, а не Ветер!

Еле сдерживаюсь, чтоб не надрать ему мажористый зад прямо сейчас. Но понимаю, что не выйду победителем. Десять против одного – неравные условия!

– Погоди, – влезает в разговор Осин. – А что Свиридова тебе пообещала в случае своего проигрыша?