– Прости, задумалась! – впопыхах хватаю рюкзак и выпрыгиваю из отцовского седана.

Мой первый учебный день с самого утра идёт наперекосяк. Сначала я не услышала будильник и чуть не проспала. Потом, пока чистила зубы, упустила из виду Ветрова, умчавшегося спозаранку на тренировку. А сейчас не глядя выпрыгнула прямо в лужу, омерзительно забрызгав тонкий капрон колготок.

– А-а-а! Свиридова! Марьяна!– не успеваю отчистить грязь, как со всех сторон меня окружают девчонки во главе со Смирновой. Это она, болтушка, растрезвонила остальным, что меня выписали, и сейчас с улыбкой от уха до уха наблюдает, как Вита сжимает меня в своих массивных объятиях.

– Марьяш, ты точно болела? – скрупулёзно осматривает меня с ног до головы Лиза. – Выглядишь, будто с курорта вернулась, а не антибиотики неделю ела.

– Ага! Посвежела, похорошела, – мурлычет ей в такт Маша Зотова.

– А глазки-то как блестят! – подзуживает Вита, наконец выпустив меня из кольца рук. – Девочки, это любовь!

– Не выдумывайте! – моментально смущаюсь под напором подруг. – Это просто полноценный сон и отсутствие уроков!

– Тоже верно! Может, и мне с каким-нибудь ОРЗ на недельку слинять с учёбы, – вздыхает Маша, а Злата подхватывает меня под локоть и тащит к входу в лицей:

– Пошлите скорее! Звонок через десять минут!

Под несмолкаемые разговоры и смех минуем школьный двор и сдаём одежду в гардероб.

– Я вас догоню, девочки! – кричу возле лестницы, сворачивая к туалету, чтобы очистить заляпанные колготки, но пока вожусь с грязью, раздаётся звонок.

Как оголтелая несусь на второй этаж и с пеной у рта врываюсь в кабинет физики: я обещала отцу взяться за ум и больше не опаздывать. Каково же моё удивление, когда замечаю, что учитель и сам немного задерживается. Выдыхаю, поправляя рюкзак на плече, и с улыбкой машу одноклассникам, которые заметно оживляются при виде меня. Взглядом скольжу по ребятам, про себя отмечая, что соскучилась, а потом замираю, наткнувшись на хитрющую улыбку Ветрова. Он, как обычно, сидит на галёрке, но сегодня не выглядит потерянным. Напротив, немного взъерошенный и невыспавшийся, он кажется счастливым и уверенным в себе. На столе замечаю раскрытый учебник и тетради, а в глазах парня – азартный огонёк. Сава запускает пятерню в волосы и кивает мне, наивно полагая, что я сяду рядом. И видит Бог, моё сердце рвётся к Ветрову, на заднюю парту, но разум вопит, что подобная вольность слишком дорого обойдётся нам обоим. Улыбка моментально слетает с моего лица, а губы беззвучно шепчут «Прости». Каждый шаг в сторону от Ветрова жгучей болью отдаётся в груди, но поступить иначе не могу: выпрямив спину и горделиво задрав нос, я сажусь рядом с Булатовым.

– Ну наконец-то, детка, – небрежно бросает тот, придвинувшись максимально близко, и сухо чмокает меня в щеку. – Я скучал.

В нос бьёт резкий, совершенно чужой аромат туалетной воды и жевательной резинки. Тоха бесцеремонно закидывает тяжеленную ручищу мне на плечо, а кончиком носа скользит по щеке, всем и каждому давая понять, что мы вместе. Мне бы скинуть его руку, честно послать лесом и, собрав вещи, пересесть к Ветрову, но я боюсь.

– Чего выражение лица такое кислое, а? – с насмешкой шепчет на ухо Булатов. – Неужели не соскучилась?

Стиснув зубы, мотаю головой, но ответить как следует, не успеваю: с испариной на лбу в кабинет влетает учитель физики и сразу начинает урок.

Пытаюсь вникнуть в слова Дмитрия Венедиктовича о проводниках, но все мои мысли занимает парень с задней парты. Я больше не стыжусь его – только себя! Боюсь оглянуться: чувствую, что Ветрову, как и мне, в эту минуту не до законов физики – в нашем случае они просто не работают. Вон как горит спина от его разочарованного взгляда!

Время, как назло, тянется мучительно медленно, с каждой новой секундой все больше убеждая меня в совершенной ошибке. Понимаю, что подвела Саву, обманула, предала, а ещё, что хочу всё исправить. Мне противно сидеть рядом с Булатовым, тошно дышать с ним одним воздухом, но больше всего меня воротит от самой себя, своей слабости и трусости. Безжалостно грызу простой карандаш, мысленно представляя, как отважно на перемене пошлю угрозы Тохи к чёрту. Гори они всё синим пламенем: на следующем уроке я сяду к Ветрову и будь что будет! Но в который раз судьба безразлично смеётся мне в лицо.

Со звонком вскакиваю, как ошпаренная, и наспех скидываю вещи в рюкзак. Заправляю волосы за ухо, одёргиваю короткую юбку и, затаив дыхание, оборачиваюсь к Саве: понимаю, что должна ему всё объяснить здесь и сейчас.

– Не расходимся, пацаны! – горланит Владик Осин, форвард нашей сборной по баскетболу и по совместительству правая рука Булатова. – Все помнят, что сегодня игра с сорок шестой гимназией?

Влад, как специально, встаёт в проходе между рядами, мешая мне приблизиться к Ветрову.

– Тот факт, что победа будет за нами, сомнений ни у кого, надеюсь, не вызывает? – хохочет он и бесцеремонно наваливается пятой точкой на соседнюю парту, ногами, как шлагбаумами, перекрывая мне дорогу. – Ну а после игры по традиции собираемся у меня.

– Замётано, – бурчит Симонов и с важным видом садится напротив Влада.

– Тоха, ты в теме?

Осин кивает в нашу сторону, привлекая внимание всех ребят к нам.

– Ясное дело! – басит Булатов и по-свойски обвивает меня руками за талию. Пытаюсь воспротивиться, но придурок лишь сильнее прижимает меня к себе, колючей щекой царапая тонкую кожу на шее. – Мы с Марьяной будем. За одним отметим ее выздоровление.

– Отлично! – кивает Владик, не обращая внимания на мои невнятные попытки возразить, а затем разворачивается к Саве. – А ты, Ветер, с нами?

– Я пас! – равнодушно хрипит он и, растолкав парней плечами, уходит, даже не взглянув на меня.

– Нашим легче, – гогочет Булатов.

– А то! – поддакивает Митя. – Хата у Владика нерезиновая, чтоб всякий сброд собирать.

– Да ладно вам, – тушуется Осин. – Ветер, вроде нормальный.

– Ага! Придурок он самоуверенный, которому давно крылышки пора пообломать, – ржёт Булатов и, сам того не замечая, ослабляет хватку на моей талии.

– Сам ты придурок! – Вырываюсь на свободу и несусь следом за Савой: ещё не поздно все исправить. Только выбежав в коридор, Ветрова нигде не вижу.

Как ужаленная бегу к кабинету русского, но и там Савы нет. Спускаюсь в столовую, заглядываю в раздевалку, но снова всё мимо. Отчаявшись найти Ветрова, понуро бреду обратно. В глубине души успокаиваю себя, что сейчас, на уроке русского, я сяду к Саве и все-все объясню. Но когда прохожу мимо спортзала, натыкаюсь на смазливую и весьма недовольную рожу Булатова.

– Поговорим? – Тоха грубо хватает меня за лямку рюкзака и как нашкодившего котёнка зашвыривает в «каюту».

Едва не упав, хватаюсь за край дивана и встаю спиной к распахнутому настежь окну во двор.