Шрифт:
Закладка:
Наконец Фред убрал руку и поднялся с колен. Камин бодро потрескивал, наполняя комнату приятным теплом.
– Благодарю вас. Развести огонь – дело непростое, – сказала Джейн неуверенно: она не знала, какие слова ей следует выбрать, чтобы выразить свою признательность не слишком скупо, но и не слишком пространно.
– На здоровье, грейтесь, – ответил Фред.
– Когда мы с вами танцевали, вы сказали, что все делаете плохо. Но это не так, – заметила Джейн.
– Да, кое-что я умею.
Он кивнул и улыбнулся. Не зная, как понимать его слова, она сглотнула и постаралась дышать ровнее.
– Выздоравливайте, Джейн, – сказал Фред, дотронувшись до ее локтя, и ушел.
Она была обескуражена той странной смесью чувств, которую всегда испытывала при разговоре с ним. Он и дразнил ее, и немного пугал неясностью своих слов и поступков. В какой-то момент он выказывал раздражение и холодность, а потом вдруг становился терпеливым, внимательным, предупредительным и даже ласковым. Запутавшись, Джейн приказала себе не ломать голову над этой загадкой. Как бы Фред ни относился к ней, в ее теперешнем затруднительном положении это не имело значения. Следовало думать о возвращении домой, а не пытаться разгадать намерения человека, с которым ее совершенно ничто не связывало.
Джейн посмотрела на часы. Стрелки показывали только семь утра. Она вздохнула. За неимением лучшего плана ей оставалось лишь надеяться на то, что София найдет способ сегодня же вернуть ее в 1803 год. До тех пор нужно было как-то скоротать время. Она уселась в кресло и раскрыла «Наставления» Фордайса.
Джейн прочла «Наставления» Фордайса уже в третий раз. Если прежде она обращалась к этой книге как к снотворному средству, то теперь увидела, что двухтомный сборник проповедей о женской добродетели содержит в себе не только множество здравых советов, но и изрядную долю комизма. Однако после третьего прочтения ее способность смеяться истощилась, а часы, как ни досадно, показывали только одиннадцать.
Нарушать запреты Джейн не хотела. Напротив, она была намерена строго следовать всему тому, что сказала ей София, то есть как можно меньше соприкасаться с новшествами двадцать первого века, чтобы не уничтожить ни себя, ни свои романы, ни Вселенную. Поэтому она старалась не слишком удивляться свечам, которые вспыхивали ярче пламени от прикосновения человеческой руки к специальному квадратику на стене, а также не восхищаться стальным ящиком в кухне, который замораживал воду и сохранял съестные припасы в холоде. Каких бы усилий ей это ни стоило, она должна была сдерживать восторг и обуздывать любопытство при встрече с изобретениями будущего, чтобы не влюбиться в новый мир и не захотеть в нем остаться. Ведь если она не вернется домой, все погибло.
Джейн, однако, была наделена пытливым умом. Восьмилетней девочкой она разобрала дедушкины часы, чтобы посмотреть, как они устроены, за что матушка провозгласила ее дерзкой разрушительницей. Если человек сказал свое первое слово в возрасте восьми месяцев, а в два года сам выучился читать, то запрещать ему выказывать интерес к окружающему миру – все равно что просить львицу оставить антилопу на черный день.
Кроме того, не преувеличила ли София опасность, угрожавшую Джейн и мирозданию? Действительно ли всякое соприкосновение человека девятнадцатого века с веком двадцать первым могло изменить ход истории? В этом Джейн сомневалась. Если какая-то вещь из будущего и могла ей навредить, то уж наверняка не каждая. Что дурного в том, чтобы просто прогуляться по дому? Неужели это опаснее, чем сойти с ума от скуки? Джейн постарается не быть слишком наблюдательной. Да и много ли она успеет узнать, если София скоро вернет ее в 1803 год? Заранее себя оправдав, Джейн удовлетворенно кивнула и отложила «Наставления».
Начав экскурсию с кухни, она пришла к выводу, что места для хранения и приготовления пищи обустраиваются в двадцать первом веке примерно так же, как и в девятнадцатом, только взамен прислуги современные хозяйки используют множество не совсем понятных приспособлений. В белой холодильной коробке почему-то не оказалось льда, зато там было множество коробочек с готовыми кушаньями из мяса и овощей, а также бутылок с напитками. Джейн взяла одну из них и принялась рассматривать, не понимая, что же это за материал: прозрачный, как стекло, но гораздо тоньше и легче, а пахнет торфяным мхом. Джейн покачала головой. Ох уж эти современные люди! Столько всего напридумывали, чтобы сберегать время и облегчать себе жизнь, но все равно постоянно куда-то торопятся, и вид у них такой обеспокоенный…
Поставив бутылку на место, Джейн уже не в первый раз восхитилась обилием еды. Решив попробовать мясные блюда, она была удивлена их пряностью и остротой. Где это видано, чтобы чеснок клали в еду? Его носят на шее, чтобы отпугивать вампиров! Соусы с баночках и вовсе обжигали язык. Покончив с дегустацией, Джейн захотела поднять белый ящик и поглядеть, как он работает. Но оторвать холодильник от пола оказалось не легче, чем выкорчевать мощное дерево. У Джейн только спина заболела.
Ее белое муслиновое платье лежало мокрое в другой коробке, которая сама собой прекратила стирать. Джейн попыталась открыть дверцу, но не смогла и, решив не сердить машину, принялась инспектировать шкафчики. Там хранились кастрюльки и ножи – точно такие, как в ее время, или немного другие по форме и размеру. Ножницы остались ножницами.
В ванной Джейн открыла краник, а в уборной привела в действие чудесный механизм смыва и полюбовалась чистотой воды, наполнившей фаянсовую чашу.
За следующей дверью оказалась не столовая, как можно было предположить, а спальня Фреда. Джейн охнула и тут же вернулась в коридор. Вторгаться в чужую частную жизнь было не в ее правилах. И все-таки ей стало ужасно любопытно. Нет, она не собиралась ничего вынюхивать, не собиралась рассматривать личные вещи. Ей просто захотелось одним глазком взглянуть, как обустроены личные покои мужчины, ведь даже спален своих братьев она никогда не видела. А что, если знание мужского быта однажды понадобится ей для книги? Стремиться к точности описаний – ее литераторский долг. Стало быть, если Джейн заглянет в комнату, ничего дурного в этом не будет. Тем более что хозяева возвратятся домой еще очень не скоро. Она легонько толкнула скрипучую дверь носком туфли и вошла.
Спальня оказалась просторной. Окно-фонарик выходило в сад. На неприлично большой кровати лежало пушистое голубое покрывало. На кожаном кресле валялись штаны и рубашка. Выдвинув ящик комода, стоявшего у окна, Джейн увидела толстую стопку бумаги. Страницы были не исписаны от руки, а как будто бы вышли из-под печатного станка. Джейн взяла письмо, лежавшее сверху.
Уважаемый сэр!
Предлагаю Вашему вниманию первые 10 000 слов моего романа для молодых читателей «Край земли». Заполненный конверт для возвращения рукописи прилагается. Прошу связаться со мной, если Вас заинтересует продолжение.
Джейн нахмурилась, сгорая от любопытства. Ей вспомнилось, как отец послал Кэделлу «Первые впечатления» и как она была огорчена, когда издатель отверг ее роман. Отложив письмо в сторону, она сделала глубокий медленный вдох. Где-то скрипнула половица. Джейн испуганно обернулась, но увидела лишь пустой дверной проем. В доме никого не было, кроме нее и этой рукописи. Она взяла первый лист.
