Шрифт:
Закладка:
Я уже с самого утра читаю эти заклинания — и вот прозрел. А раньше был совсем слепым.
— Ах, какой удивительный мешок! Я очень плохо вижу, нельзя ли пустить меня в этот мешок хоть на минуточку, — просит старушка.
— Отчего же нельзя, только даром я не пущу!
— У меня есть хурма. Всю тебе отдам, только пусти меня в мешок.
Дала она мальчишке целую корзинку хурмы, а он запрятал старуху в мешок и со всех ног пустился домой.
Вскоре вышел отец из питейного дома в самом веселом расположении духа. Глядь — сидит в мешке незнакомая старуха, моргает глазами и причитает: «Очи, прозрейте! Очи, прозрейте!» Изумился отец, но, узнав, в чем дело, еще более диву дался: — Это все проделки моего негодного сынка, отъявленного враля! Простите, пожалуйста! — И, повторяя без конца извинения, он выпустил старуху из мешка.
Вернулся отец домой, и что же он видит? Наелся его сынок хурмы до отвала и храпит себе, развалившись посреди комнаты.
Ну что с таким будешь делать!
С тех пор враль из Эдо, враль из Осаки и враль из Киото уже не спорили, кто самый ловкий.
ХИТРОУМНЫЙ СЛУЖКА
Как-то раз пошел один настоятель служить заупокойную требу, а служка остался храм сторожить. Сначала он читал сутры[55], а потом надоело ему, и заснул он крепким сном. Вдруг слышит спросонок голос у входа, кто-то спрашивает: «Можно войти?»
Вышел служка из храма, впопыхах протирая глаза, и видит, пришла соседская старуха с большим узлом.
— Передай, — говорит, — настоятелю угощение ради праздника!
Взял служка узел, а оттуда теплый пар идет. Да так вкусно пахнет!
— Э, да она, кажется, данго принесла! Оставить их настоятелю, так он, по своей жадности, сам все съест, не даст и попробовать. Отведаю-ка сначала я сам!
Развязал служка узел, а в нем ларчик, полный теплых свежих данго. Принялся служка уплетать их за обе щеки и сам не заметил, как все съел. Только тогда спохватился служка:
— Ай, ай, пропал я! Что теперь настоятелю скажу?
Стал он думать, как из беды выпутаться. И придумал. Схватил служка ларчик из-под данго и поставил в алтаре перед статуей Амиды[56]. Потом собрал остатки угощения, прилипшие к ларчику, обмазал рот статуи и снова начал читать сутры.
Вернулся настоятель и спрашивает:
— Приходил без меня кто-нибудь?
— Соседская старушка приходила, принесла ларчик с чем-то. Говорит, это вам по случаю праздника.
— А где ларчик?
— Я его в алтаре поставил перед статуей Амиды.
— Молодец, хорошо сделал. Ну-ка, где он, этот ларчик?
В самом деле, у подножья статуи Амиды стоял большой ларец. Открыл его настоятель, а в нем пусто.
— Эй, служка, это ты все поел? — сердито закричал настоятель.
А служка ему отвечает без тени смущения:
— Что вы, неужели бы я осмелился? Как же можно? Потом оглянулся по сторонам вокруг и воскликнул:
— А, вот оно что! Это Амида все слопал! Смотрите, у него весь рот измазан!
Взглянул настоятель на статую:
— Так и есть! Вот наглая статуя, как бесчестно поступает! — Да как хлопнет Амиду по голове ручкой опахала.
Бронзовая статуя так и загудела:
— Он-н! Он-н!
— Ах, так? Ты еще и отпираешься, на другого сваливаешь? Вот же тебе за это!
Снова стукнул настоятель статую по голове, и снова гул пошел:
— Он-н! Он-н!
Настоятель поглядел на служку и спрашивает угрожающе:
— Слышишь? Амида говорит: «Он! Он!» Значит, все-таки ты угощение съел?
— Да разве от одного битья статуя сознается? — отвечает служка. — Нужно устроить испытание кипятком!
Нагрел он воды в большом котле да как плеснет на статую крутым кипятком.
Повалил во все стороны пар, потекла вода, зашипела, забулькала, точно Амида признается:
— С-с-слопал! С-с-слопал!
Служка и говорит:
— Слышите, настоятель? Я же вам говорил! Вот он и сознался!
ПОДАРОК ДЕВЫ ОЗЕРА
Давным-давно, когда нынешний город Тоно был еще деревней, жил в тех местах крестьянин по имени Магосиро. Был он трудолюбив, работал не покладая рук, а все не выходил из горькой бедности. Вдобавок жена досталась ему бранчливая да сварливая. Недаром говорят: злая жена все равно что его лет неурожая. В доме от нее житья не было, целый день ворчала она и бранилась.
Одна была радость у Магосиро: косить траву на склоне горы Мономи. Бывало, еще только заря на небе разгорается, а он уже накосит столько, что иному и к вечеру не успеть. Значит, и отдохнуть можно. Положит Магосиро косу и любуется, как солнце над дальней горой восходит. За весь день не выпадало ему другой такой счастливой минуты.
Как-то раз косил Магосиро траву на берегу горного озера. Вдруг словно бы кто-то его позвал:
— Магосиро-доно! Магосиро-доно![57]
Поглядел он вокруг: никого! «Верно, померещилось», — решил он и снова начал махать косой.
Но тут окликнули его второй раз:
— Магосиро-доно! Магосиро-доно!
Распрямил он спину и посмотрел в ту сторону, откуда слышался зов. Что за чудо! Только что здесь ни души не было, а теперь откуда ни возьмись явилась на берегу озера молодая девушка. Магосиро такие красавицы и во сне не снились!
Девушка, ласково улыбаясь, поманила его рукой. И вдруг Магосиро почувствовал, что ноги сами несут его к озеру. «Ах, пропал я! Засосет меня озерная топь!» — в страхе подумал он, но не мог противиться невидимой силе. Шаг за шагом шел он к берегу, точно тянул его кто-то, и остановился перед девушкой.
Склонилась она перед ним в вежливом поклоне и повела такую речь:
— Магосиро-доно, у меня к тебе большая просьба. Слышала я, что твои односельчане собираются в скором времени идти на поклонение к храмам Исэ[58]. Пойдешь ли ты с ними?
При этих словах у Магосиро отлегло от сердца.
— Где уж мне, бедняку, откуда у меня деньги, — ответил он.
— Об этом не заботься, будут у тебя деньги. Только обещай мне исполнить одну мою просьбу.
И девушка грустно поникла головой.
— Сказать по правде, я — водяная дева, живу на дне этого озера. Тоскливо мне, одиноко… Ёще в раннем детстве была я разлучена с моей любимой старшей сестрою. Живет она в озере Ко, далеко отсюда, возле города Осака. Давно нет у меня от нее вестей, и тревожусь, как она, что с ней. Очень бы мне хотелось, чтоб ты отнес ей письмо от меня, как пойдешь на поклонение в Исэ. Прошу тебя,
