С чувством жалости и сожаления смотрели на них советские войны, подплывая к пристани святого Ламберта. Пройдя долгий военный путь, увидев на нем неизмеримое количество горя и печали, они не очерствели сердцами, и вид поверженной, пусть даже чужой красоты находил у них сочувствие.

Что могут сделать три сотни солдат для захвата большого города? Скажем прямо – очень мало. Это не те силы, перед которыми сдаются такие города, как Мюнстер. Но если они захватят два главных городских моста и ударят из имеющихся у них орудий, сначала по казарме, а потом комендатуре у железнодорожного вокзала, это довольно весомый аргумент в споре за город. А если все эти удары корректировались с зависшего над городом «костыля», дело принимало совершенно иной оборот.

На войне дурные вести расходятся гораздо быстрее добрых, несмотря на яростные уверения начальства, что все в порядке, и оно полностью контролирует положение дел. Известие о высадке в Мюнстере советского десанта вызвало у подчиненных полковника Жмирского самые дурные предчувствия. Напрасно майоры и капитаны, поручики и подпоручики кричали на своих солдат, обвиняя тех в трусости и малодушии. Уже не раз битые советскими танкистами, польские жолнежи не желали жертвовать своими жизнями, не видя достойного поведения со стороны отцов командиров.

Славная польская сцепка, основанная на любви к родине, действовала только на уровне отделения, взвода и роты. Начиная с батальона начинались брожения и шатания, которые усиливались в геометрической прогрессии, в направлении полк-бригада-дивизия.

Еще больше эти пагубные настроения усилились от вида столбов дыма и пламени, возникших на аэродроме Ванзеен. Все это очень плохо влияло на душевный настрой солдат генерала Мачека. И когда танковый авангард капитана Панафидина приблизился к польским позициям, то их защитники не столько воевали, сколько думали об удачном отступлении.

Потеряв связь с британским командованием, соединения полковника Жмирского были представлены сами себе. И потому они с чистой душой начали отходить за Везер к Оснабрюке, на юг к Дортмунду или на запад к Рейну. Каждый из командиров сам определял для себя пути и направление отхода, и весь вопрос состоял в том, как отступать.

Тем, у кого имелись колесные средства, несказанно повезло, в отличие от тех, кто имел только две свои ноги. Они стремительно мчались по прекрасному немецкому автобану так далеко, насколько им позволяли запасы бензина или заставы полевой жандармерии. Большей частью им не удавалось пополнить свои опустевшие бензобаки или договориться с блюстителями порядка на военной дороге, и тогда, покинув свои прелестные авто, они становились простыми пешеходами.

Впрочем, наличие автомобиля не гарантировало безопасность на военной дороге. Очень часто отступающие части пехоты были атакованы собственной авиацией, ошибочно принимавшей их за врага. В основном это были истребители, совершавшие воздушное патрулирование того или иного квадрата. Бомбардировщики были заняты целевыми ударами и на всякую «мелочовку» не реагировали.

В тот день, когда десантники капитана первого ранга Неустроева атаковали аэродром Ванзеен, из Оснабрюке, на боевое задание вылетела группа британских бомбардировщиков «Митчеллов». Их целью был район Люнебурга, где королевские войска отчаянно пытались прорвать советскую оборону. Собранные здесь со всего фронта противотанковые батареи успешно отражали атаки англичан одну за другой. Попытка британцев устранить эту проблему при помощи контрбатарейной борьбы удачи не принесла, и тогда командующий войсками «люденбургского выступа» генерал Артур Гордон потребовал применить «ковровую бомбежку».

Для этого дела командующим королевскими ВВС было выделено пятьдесят восемь бомбардировщиков, под командованием полковника Берда. Своим фирменным ударом «митчеллы» должны были пробить серьезную брешь в советской обороне и дать возможность танковой дивизии генерала Гордона захлопнуть «гамбургскую» ловушку.

Под сильным прикрытием истребителей В-25 должны были перемолоть в пух и прах все противотанковые батареи русских, вместе с прикрывающими их зенитками. Пятьдесят восемь первоклассных бомберов – это был очень сильный кулак, но к огромному сожалению фельдмаршала Александера, он наткнулся на крепкий русский щит. И дело тут было не в зенитном прикрытии, развернутом в этом месте по приказу маршала. В этот день в воздух поднялась особая эскадрилья, под командованием майора Амет-Хана Султана.

Ее особенность заключалась не только в том, что она состояла из одних только асов советского воздушного флота. Необычными были машины, на которых летчики приняли свое боевое крещение. Это были легендарные немецкие Ме-262, оснащенные турбореактивными двигателями.

Две машины достались советским войскам в качестве боевых трофеев в Праге и еще семь самолетов были обнаружены в разобранном состоянии на железнодорожных платформах, под Пенемюнде. По личному распоряжению Верховного была создана специальная группа летчиков по изучению столь необычных трофеев. Постижение чужого оружия всегда долгий и кропотливый процесс. Обычно на него уходят месяцы и годы, но для советских людей не было ничего невозможного. Особенно если они асы и получили приказ Родины, в лице Верховного Главнокомандующего.

В ходе ознакомления и тренировочных полетов одна машина была разбита при посадке и не подлежала восстановлению. Еще двум другим требовался серьезный ремонт, провести который на данный момент за короткий срок было невозможно. Такова была плата за познание, но зато все остальные самолеты были готовы к участию в боевых действиях.

Свой первый вылет по перехвату вражеских бомбардировщиков, особая эскадрилья совершила вместе с группой истребителей Ла-7. Командир эскадрильи Амет-Хан Султан был полностью уверен в том, что он и его товарищи полностью овладели премудростями реактивного трофея, однако присутствие в первом бою боевых товарищей придавало им дополнительные силы и уверенность.

Следуя своей привычной тактике, советские летчики не стали отвлекаться на истребители прикрытия, а обрушились на главную цель атаки – британские бомбардировщики. Стремительно набрав высоту, «меки», как их прозвали между собой летчики, первыми сверху атаковали «митчеллы», летевшие «коробочкой», излюбленным построением союзников.

Темно-зелеными молниями пролетели они мимо самолетов противника, не сбив при этом ни одной машины. Огромная скорость «мека» была одновременно и его козырем и его недостатком. Сидевший за штурвалом реактивного истребителя летчик должен был обладать большим искусством попасть в цель за кратчайший отрезок времени.

Летчики, осваивавшие «меков», знали об этом недостатке, много тренировались в стрельбе, но так и не смогли поразить цель с первого захода. Даже командир, с его феноменальными летными способностями, не смог открыть свой счет в этой необъявленной войне.

Атака Ла-7 была более результативной. Несколько машин получили повреждения, а один бомбардировщик задымил подбитым мотором и был вынужден оставить строй. Надрывно гудя моторами, он с каждой секундой все больше и больше отставал от спасительной «коробочки» и вскоре стал добычей «яков», ведущих бой с «лайтингами» прикрытия.