Шрифт:
Закладка:
Или правильнее будет назвать перерождённого скальпелем хирурга?..
А техники, — или их образ, суть и идея, — тем временем развернулись и приготовились к активации и запечатыванию души Айбелл, которую Элин, недолго сомневаясь, всё-таки решил использовать так же, как и не похожие на таковые у “подлинников” души обычных Лордов-симбионтов. Собственно, последние перерождённый до поры вообще считал отсутствующими, полагая, будто все кроме “подлинников” есть не более чем материальные иллюзии и слепки с оригиналов…
В руке Элина вновь образовалось копьё, в этот раз много более массивное. Оно было тяжёлым, но не буквально, а в отношении вложенной в него концепции. Одна из самых сложных и неподатливых концепций нашла пристанище в копье, и имя ей — разрушение. Проблематичнее было создать только концепцию возвращения к жизни, и сложнее настолько, что доступно это было лишь тем, уничтоженным Марагосом Богам. Ведь что подлинное сотворение, что уничтожение являлось прерогативой мироздания и его инструментов, а никак не игрушкой в руках смертных или “богов”, которые и сами не понимают, что делать с доставшейся силой.
Они и Богов-то смогли одолеть только потому, что те банально не знали, как реагировать на такой бунт. Точно так же, как молоток или рубанок не защитятся от пожара, следящие за реальностями Боги не смогли ничего сделать Марагосу. Или, что куда вернее, не стали делать, так как мироздание изначально не заложило в них такую возможность, а свободы воли у этих инструментов не было никакой.
И это прямо указывало на причину, по которой мирозданию понадобился Элин на позиции инструмента…
Между тем копьё наконец окончательно стабилизировалось, и Элин, замахнувшись, обрушил то на Айбелл, до самого конца полагавшую, что удар её максимум ранит. Но — нет, концепции на то и были концепциями, что их воздействие являлось истиной в последней инстанции. Потому волчица, пронзённая чудовищно могущественным копьём, моментально испустила дух, а её душу надёжно спеленал подготовленный ранее конструкт, добавив “коллекции” перерождённого дополнительного веса. Удивительно, но по субъективным ощущениям Элину казалось, будто одна лишь душа “божественной” Айбелл могла выделить энергии немногим меньше, чем все души симбионтов в гнезде последней из посещённых реальностей.
И это, по правде говоря, меняло всё, ведь теперь перерождённый был куда менее ограничен в плане ресурсов для своих личных замыслов.
Но долго предаваться размышлениям и стоять на одном месте Элин не стал, стерев все следы прошедшего сражения и двинувшись дальше, прямиком к замку, само существование которого каким-то неведомым образом продолжал блокировать восприятие, как бы анимус ни пытался это обойти. Все известные ему опосредованные способы не работали, а попытки проанализировать странный материал издалека пропадали втуне. Складывалось такое ощущение, будто сам замок представлял собой невероятное переплетение концепций, а убедиться в этом Элин мог лишь коснувшись его. Что и произошло спустя половину минуты, когда перерождённый беспрепятственно добрался до, так скажем, внешних стен. Без задней мысли назвать это порождённое хаосом нечто внешними стенами Элину не давал здравый смысл, утверждающий, что это скорее не комплекс строений, а цельный донжон. А ещё этот же здравый смысл подсказывал, что как-то классифицировать это строение и вовсе невозможно по той простой причине, что породило его мироздание, неведомо чем руководствовавшееся в процессе “стройки”.
— Нашим разумом его понять невозможно. — Раздался шипяще-приторный голос в тот же момент, как Элин положил руку на аляповатую, заваленную набок кирпичную кладку, некоторые ряды которой явно не понимали, что они — кирпичи, и им не положено петлять, словно напуганному зайцу в зимнем лесу. — Не торопись атаковать. Поговорим?
— Мне не о чем с вами говорить, Медб. — Элин убрал руку и обернулся, окинув взглядом как главную менталистку среди симбионтов, так и “безумную тварь”, образ которой, к вящему облегчению перерождённого, не вызывал у него ничего кроме отвращения. Что Медб, что Эрида приняли гуманоидные формы, но в последней не было ничего от змейки, которую перерождённый знал, ценил и с которой стал единым целым, новым существом. — Если только вы не хотите сказать, что прямо сейчас добровольно растворитесь в пустоте. Нет? Я так и думал. Что же до понимания… Вашим разумом, Медб, вашим. Не моим.
— Полно этого скепсиса, Элин Нойр. Как не стоит и лгать столь явно. — Медб выступила вперёд, плавно очертив ладонями талию и бёдра. — Разве вопрос может закрыть только и только наше уничтожение?
— Если бы Марагос был с вами честен, то ты не задавала бы сейчас этого вопроса. — В свою очередь попытался прощупать почву Элин, посчитав, что даже такая нелепая попытка вывести собеседницу на интересующую его тему лучше, чем ничего. — Что он вам рассказал? Что пообещал? Уверяю: всё им сказанное было ложью.
— Слово против слова, Элин Нойр. Только верить ему у нас куда больше причин, не находишь?
— Определённо. Но если он ваш союзник, то почему он не появился, пока я убивал Айбелл? И почему его нет с вами сейчас? — Перерождённый раскинул руки в стороны, как бы показывая, где по его мнению Марагос должен находиться. Вообще его отсутствие намекало на потенциальные проблемы, но загадывать Элин не собирался, как не собирался и рисковать, бросаясь с головой в пекло. Слишком многое было поставлено на кон. — Конечно, я могу объяснить и это, но вряд ли даже у него хватило бы сил для того, чтобы подчинить вас себе. Да и соответствующих конструктов в ваших душах я не вижу…
Глаза перерождённого вспыхнули изумрудом, а “божественные” симбионты почти физически ощутили, как на них посмотрело нечто чуждое и невообразимо могущественное. Даже Марагос не заставлял их так себя чувствовать, а ведь он был наголову сильнее их. Одна лишь мысль об этом заставила Медб вздрогнуть и внутренне сжаться, а Эриду — поморщиться. Ей особенно неприятно было чувствовать вроде бы свою, но сильно искажённую и неподконтрольную ей силу. И искажение в случае с Элином Нойр было куда сильнее, чем у Марагоса.
— В отличии от тебя, Марагос умеет
