Старик расплылся в улыбке, но глаза остались серьезными.

– Конечно!

В нескольких футах от кресла на полу лежала линейка.

– Это вы уронили?

Мистер Хэнкс нахмурился:

– Ох, наверное, я.

Я подобрала линейку и подала ему. Два месяца назад мистер Хэнкс перенес серьезный инсульт, после которого у него плохо слушались руки и одна нога. Я впервые сообразила, что только линейкой он и может нажать на кнопку вызова. Я так торопилась на вечеринку, что даже не дала себе труд подумать – пожилой человек не будет просто так сидеть на первом этаже с почтой на коленях. В голове моей опилки!.. Разве можно бросить славного старика без помощи и лететь веселиться!

Я нажала кнопку лифта.

– Я кое-что забыла, мне нужно вернуться, – солгала я. – Подниметесь со мной?

Прибыл лифт. Я зашла за кресло мистера Хэнкса и покатила, хотя в подлокотнике находился пульт управления, которым старик мог воспользоваться.

– Какие у вас планы на праздники? Чем займетесь?

– Сын в гости зовет, обещает домашний обед. Но я готов поспорить на мои деньги, что перед моим приходом он поотрывает ценники с еды, чтобы я не догадался – он купил Рождество. Вот моя Мэри-Джин всегда готовила праздничный обед: в канун Рождества рыбу, а на само Рождество ветчину и лазанью. Она пробовала научить мальчишку готовить, но он слишком рвался завоевать мир. Не подумай чего, Мейсон – хороший парень, просто чересчур много работает.

Я погрустнела.

– Моя мама тоже делала лазанью, а еще пекла домашний хлеб и тыквенный пирог. Обычно в рождественское утро все бегут смотреть, какие подарки принес Санта, а я любила просыпаться от запаха тыквенного пирога.

Дверцы разъехались, я выкатила мистера Хэнкса из лифта и повезла к его квартире (мы жили по разные стороны от лифта). Дверь оказалась распахнутой.

– Это вы так оставили?

– Да. Открыть дверь я могу и ногой, но возиться с ключом мне сейчас трудновато.

– Могу себе представить.

Я вкатила старика через порог – и задержалась перед кухней. Там царил неописуемый беспорядок, будто грабители все вверх дном перевернули. По полу раскатились консервные банки, рядом валялись ложки, вилки, моток скотча, рассыпавшееся печенье, и все это мокло в огромной молочной луже. Из крана в кухонную раковину бежала вода. Осторожно пробравшись по краю лужи, я привернула кран и нахмурилась при виде двух банок консервированного супа на полу.

– Мистер Хэнкс, а вы сегодня обедали?

– А как же! Я просто стал неряшлив, не обращай внимания. Помощница, которую мой сын заставляет тут околачиваться, оставила готовый обед и ушла. Я живу жизнью холостяка.

Мне показалось, что он привирает.

– Что же вы ели на обед?

– А суп.

Я подняла с пола опустевший пакет молока и подошла к мусорному ведру. Нажав на педаль, я заглянула под откинувшуюся крышку: банки из-под супа не было. Мистер Хэнкс – гордый человек. Он лучше будет сидеть в пижаме в холодном подъезде, чем попросит меня поднять линейку, без которой ему не вызвать лифт.

– М-м-м! Я так давно не ела супа! Можно и мне чуть-чуть?

Старик подозрительно прищурился, но я улыбнулась, и он вроде забыл о своих подозрениях.

– Кушай, детка, не стесняйся.

Я снова обошла его кресло и отвезла мистера Хэнкса в гостиную. Подняв телевизионный пульт, который тоже лежал на полу, я вложила его в руку старика.

– Отдыхайте, а я погляжу, какие у вас есть супы.

Он кивнул:

– Выбирай, что тебе по вкусу.

В кухне я сняла парку, подобрала с пола банки и ложки и подтерла лужу. Потом я достала кастрюлю и крикнула мистеру Хэнксу:

– Не могу решить, какой вкуснее: куриный с клецками или говяжий с перловкой. Что бы вы посоветовали?

Из комнаты донеслось:

– В говяжьем одна перловка, мяса мало!

Стало быть, куриный с клецками.

Пока я подогревала две банки супа, времени как раз хватило прибрать в кухне и накрыть на двоих. Я намазала маслом кусочек белого хлеба, как делала моя мама, когда кормила меня супом, и вернулась к креслу старика.

– Знаете, я не люблю есть одна…

– А-а, с удовольствием!

Я подкатила его к столу и некоторое время смотрела, как он мучается. Рука мистера Хэнкса так тряслась, что суп выливался из ложки.

– Ничего, если я вам немного помогу?

Плечи старика поникли, но он кивнул.

Пока я его кормила, мы разговаривали.

– Что-то давненько не видно твоего кавалера.

– Уоррена? Мы расстались месяцев девять назад.

– Ты его прогнала?

– Да.

– Умница. Слишком у него были блестящие туфли.

Я невольно засмеялась.

– Разве плохо, когда обувь начищена?

– Нет, я тоже обожал начищать туфельки моей Мэри-Джин – знай себе шуруй бархоткой, пока из лакового мыска на тебя не глянет твоя собственная рожа, но обувка твоего этого сияла каждый чертов день! Для мужчины неестественно не иметь ни царапины на ботинках.

Я впервые подумала, что Уоррен действительно очень трепетно относился к своей внешности – от безупречно уложенной макушки до ослепительно начищенных ботинок.

– А еще он использовал больше масок и гелей для волос, чем я, – наябедничала я.

Мистер Хэнкс покачал головой.

– Современные мужчины чересчур изнежены. Поэтому ты и бросила Блестящие Туфли? За то, что он прихорашивался дольше твоего?

Я хотела соврать, как всегда в ответ на вопрос, из-за чего у меня закончились четырехлетние отношения, но мне отчего-то захотелось быть честной.

– У меня случилась трудная полоса, а он как-то не рвался меня поддержать. Я предложила сделать перерыв, чтобы разобраться в наших чувствах: в последний год мне начало казаться, что у него роман с секретаршей. Через две недели я случайно встретила его на улице – под ручку с ней. В итоге передышка превратилась в расставание.

Мистер Хэнкс как-то странно поглядел на меня.

– Ты целый год подозревала, что он тебе изменяет, и молчала?

– Как ни странно, да. Уже после расставания я спрашивала себя, почему так и не уличила его во лжи, но в глубине души я знала ответ. Ни он, ни я не любили так, как любят друг друга люди, прожившие вместе четыре года.

– Так отчего же ты раньше не дала ему пинка под зад?

Я скормила мистеру Хэнксу последнюю ложку куриной лапши и призналась:

– Видимо, я неправильно расставляла приоритеты. Уоррен из хорошей семьи, получил прекрасное образование и был со мной очень щедр. Жизнь с ним была… легкой.

– У моей Мэри-Джин была поговорка: «Легко пришло – легко уйдет».

– Ваша жена была умной женщиной. – Старик даже не заметил, что я скормила ему обе