Шрифт:
Закладка:
Послышались удаляющиеся шаги.
— Стойте! — хрипло сказал Гэдж. Что, если Гэндальф действительно попал в беду и ни на кого, кроме спутника, ему теперь рассчитывать не приходится? Но тогда…
Воин Анориэль не стал бы колебаться, леший возьми!
Орк решительно подскочил к порогу, снял засов и распахнул дверь.
— Стойте! Я…
На мгновение он увидел перед собой физиономию парня со шрамом — того удалого молодца, который прошлым вечером потешал публику завидным умением управляться с бутылкой. За его спиной маячили еще какие-то смутные силуэты — двое или трое…
Гэдж не успел разглядеть.
В следующую секунду его грубо втолкнули обратно в комнату, а на голову с размаху опустили нечто увесистое и угловатое — и в сознании орка, отрезая его от внешнего мира, наглухо захлопнулась черная и тяжелая железная дверь.
* * *
Он очнулся и несколько секунд не мог понять, где он и что произошло — все случившееся просто не укладывалось у него в голове — потом вспомнил… и разом покрылся холодным потом. Страх пришел немедленно — липкий, дикий, какой-то звериный, поднялся из глубин его души, как со дна прозрачного водоема поднимается густая, взбаламученная камнем серая муть…
Он был с головой завернут в серую, душную, пыльную мешковину, пахнущую теплой прелой землей. Рот его раздирала деревянная распорка-кляп, руки и ноги были крепко и безжалостно связаны. Он лежал на чем-то твердом и плоском — на дне телеги? — засыпанный ворохом пустых мешков, умело связанный, упакованный, как курица, предназначенная для продажи, и телега эта куда-то ехала: орк слышал пофыркивание лошади, стук копыт, грохот колес, телега то и дело сотрясалась на дорожных ухабах и тяжело переваливалась через неровности почвы. Куда его везут? Зачем? С какой целью? Гэдж застонал от ужаса, от неизвестности, от бессилия и унижения… Болван, тупица, стоеросовый дурень! Надо же было так глупо, совершенно по-детски попасться на удочку…
— Смотри, заскулил, — сказал над головой Гэджа знакомый голос — голос детины со шрамом. Что-то очень больно — заостренная палка? — ткнулось орку в бок. — Прочухался, видать.
Ему ответил другой голос — сиплый, то и дело срывающийся на хрип, точно простуженный:
— Сколько еще осталось?
— До Каменистой гряды? Миль пять…
— Что-то Кабана не видно.
— У крепости встретимся.
— Не хотелось бы упустить старика…
— Да леший с ним. Главное — мальчишка. Поганый орк…
Гэдж лежал ни жив ни мертв. Куда его везут? Что собираются с ним делать? О каком «старике» они говорят — неужто о Гэндальфе, и почему его «не хотелось бы упустить»? Орк задыхался под пыльной грудой мешков, его левый бок онемел от долгой мучительной неподвижности, руки и ноги нестерпимо болели, но ни пошевельнуться, ни изменить положение тела, ни даже закричать он не мог. Солнце, поднявшееся над горизонтом уже довольно высоко, неторопливо запекало его под слоем плотной грязной мешковины. Мерно поскрипывала, покачиваясь, расхлябанная телега, время от времени протяжно вздыхала лошадь. Шрам и Хрипатый вяло перебрасывались словами, бранили за скупость какого-то неведомого Гэджу Будхара, однообразно ругали и жаркий, тяжелый день, и где-то без вести запропавшего громилу Кабана — и Гэджу ничего не оставалось, как только с тоской, со все возрастающим чувством отчаяния и ужаса прислушиваться к их ленивой бессодержательной болтовне. Вот тебе и влип в Приключение! — с горечью, чувствуя на лице какую-то влагу (не то пот, не то слезы, струившиеся по щекам), говорил он себе. Разве, бегая вверх-вниз по ортханским лестницам и рубя деревянным мечом головы воображаемых врагов, как капустные кочаны, ты не об этом мечтал? Не о том, чтобы испытать себя, проявить храбрость и силу, оказаться в опасности, непременно в смертельной? Да, но ведь не в качестве тупоумной жертвы… Он-то привык считать себя победителем и героем, бесстрашным воином Анориэлем… Дурак!.. Изо всех сил напрягая мускулы, он попытался как-то растянуть, ослабить путы, но куда там — тот, кто его связывал, явно был докой в своем деле, и самому себе Гэдж представлялся уже не воином и не героем… Он был жалким трофеем, беспомощным, не принадлежащим себе бараном, бессловесным куском мяса, которого неспешно и равнодушно влекут на убой. Неожиданно — орк вздрогнул — острая палка вновь вонзилась ему в бок.
— Тихо, парень! — сквозь зубы сказал Шрам. — Лежи и не рыпайся, не то шкурку-то тебе попорчу. Вот будет досада…
Хрипатый перебил:
— Глянь, Шрам. Кто-то скачет. Там, позади.
— А! Наверно, Кабан?
— Отсюда не разглядеть…
На некоторое время воцарилась тишина — должно быть, разбойники всматривались в приближающегося всадника; вскоре Гэдж расслышал топот копыт — лошадь мчалась галопом. Неожиданно Шрам длинно, как-то очень сочно и заковыристо выругался.
— А, леший! — просипел Хрипатый. — Ты гляди, а!
— Проклятие! Только этого не хватало! Ладно, пусть подъедет поближе.
Что-то навалилось на Гэджа сверху, придавило его ко дну телеги — видно, Шрам плюхнулся на орка, точно тот и впрямь был мешком с соломой. Хуже того: Гэдж почувствовал, как что-то острое — и на этот раз определенно не палка — кольнуло его под ребра.
— Лежи тихо! — злобно прошипел Шрам, и в голосе его, тихом и яростном, был лязг захлопнувшегося капкана. — Вздумаешь дернуться или голос подать — прирежу, как кролика.
Приближающийся стук копыт бешено нарастал.
— Стойте! — раздался окрик.
Гэдж едва не зарыдал от счастья — это был голос Гэндальфа!
— Ну-ка остановитесь! — потребовал волшебник. Судя по топоту копыт, он объехал разбойничий экипаж спереди и взял испуганно всхрапнувшую лошадь под уздцы. Телега остановилась.
— Чего тебе надо, дед? — недружелюбно спросил Хрипатый. — По какому праву останавливаешь на дороге добрых благонравных крестьян, тихо-мирно едущих на дальние выселки? Староват ты для того, чтобы на тракте разбойничать, тебе уж поди могильные черви с погоста приветы шлют.
— Это куда же держат путь добрые благонравные крестьяне, на какие-такие дальние выселки? — небрежно и невозмутимо поинтересовался Гэндальф. — Уж не в крепость ли на Каменистой гряде, к господину Астахару, за обещанным вознаграждением в пару золотых монет? Как мило! Возьмете меня в долю, а? Вместо вашего толстомордого дружка, который, сдается мне, уже выбыл из игры.
Возникла пауза. Гэдж представил себе, как Шрам и Хрипатый настороженно переглядываются, пытаясь согласовать дальнейшие действия. Орк изо всех сил ломал голову над тем, как дать волшебнику о себе знать, но не смел даже пошевельнуться — острый нож Шрама по-прежнему упирался прямиком в его печень.
— Где мальчишка? — отрывисто спросил Гэндальф, и резкий вопрос
