Шрифт:
Закладка:
Элинборг готова была поклясться, что эта женщина — та самая. Еще раз проглядела информацию о ней. Зовут Катрина, заведует отделом в Рейкьявикской городской библиотеке. Муж — менеджер в крупном рекламном агентстве. Шестьдесят лет, трое детей, все рождены с 1958 по 1962 год. Переехала из Хусавика в столицу в шестьдесят втором и с тех пор живет здесь.
Элинборг еще раз позвонила в дверь.
— Мне кажется, вам стоит со мной поговорить, — сказала она, когда Катрина снова ей открыла.
Смотрит странным взглядом.
— Ничем я вам помочь не могу, — резко сказала она. — Я знаю, что вам нужно, до меня дошли слухи. Про изнасилование мне ничего не известно. Надеюсь, вам этого достаточно. Пожалуйста, не беспокойте меня больше.
Попыталась снова захлопнуть дверь.
— Меня вы, может, еще и прогоните, но у меня есть коллега, его зовут Эрленд, он ведет расследование убийства Хольберга, так вот его еще никому прогнать не удавалось. В следующий раз, открыв дверь, вы обнаружите на пороге Эрленда, и будьте уверены, он никуда не уйдет. Он не из тех, у кого перед носом можно захлопнуть дверь. И если миром уладить дело не получится, сюда прибудет наряд и вас доставят в участок.
— Оставьте меня в покое, — сказала Катрина и захлопнула-таки дверь.
Я бы с радостью, подумала Элинборг, только увы, и сразу же набрала номер Эрленда, он как раз покидал здание университета. Выслушав Элинборг, он пообещал быть на месте через десять минут.
Приехав, Эрленд заметил лишь машину Элинборг, припаркованную рядом с домом, а самой коллеги нигде не было видно. Дом — большой особняк, два этажа, гараж на две машины. Эрленд позвонил в дверь, к его удивлению, открыла Элинборг.
— Думаю, это она, — почти шепотом сказала коллега. — Минут пять назад вышла ко мне извиняться. Сказала, что лучше поговорит с нами здесь, чем в участке. До нее дошли слухи о наших поисках, и она ждала нас. Она что-то знает про изнасилование.
Элинборг проводила Эрленда в гостиную.
Хозяйка дома встала пожать гостю руку и попыталась улыбнуться — вышло не слишком убедительно. Одета традиционно, серая юбка и белая блузка, волосы прямые, пышные, до плеч, пробор. Высокая, ноги худые, плечи узкие, симпатичная, выражение лица приятное, но тревожное.
Эрленд окинул гостиную взглядом. Везде книги — в застекленных шкафах, дверцы, судя по всему, заперты на ключ. У окна стоит письменный стол, в центре комнаты — кожаный диван и два кресла, между ними журнальный столик. На стенах картины, акварели в изящных рамах, семейные фотографии. Эрленд пригляделся — все фотографии старые. Три мальчика с родителями, самые свежие — со времен конфирмации детей. Как будто никто из них и не думал взрослеть, заканчивать школу, жениться.
— Мы собираемся купить себе что-нибудь поменьше, — сказала Катрина извиняющимся тоном, заметив, что Эрленд внимательно осматривает комнату. — Дом такой большой, а нас всего двое, нам столько не нужно.
Эрленд кивнул:
— Ваш муж дома?
— Альберт возвращается сегодня поздно вечером. Он за границей, я как раз надеялась, что мы успеем с вами переговорить до его возвращения.
— Присядем? — предложила Элинборг.
Катрина еще раз извинилась — как же она забыла предложить гостям сесть! Сама села на диван, Эрленд и Элинборг — в кресла напротив.
— Что вы от меня хотите? — спросила Катрина, по очереди взглянув в глаза обоим. — Не понимаю, при чем тут я. Человека этого убили, я не имею к этому никакого отношения.
— Хольберг — преступник, — сказал Эрленд. — Он изнасиловал одну женщину в Кевлавике, она родила от него дочку. Расследование показало, что за ним и раньше водилось подобное. Следы вели к некоей женщине из Хусавика, примерно того же возраста, что и вторая жертва. Кто знает, возможно, он и позднее продолжал в том же духе, но у нас нет об этом ничего. Нам нужно отыскать его первую жертву, из Хусавика. Хольберга убили в собственной квартире, и у нас есть основания полагать, что его смерть связана с его криминальным прошлым.
Коллеги не преминули отметить, что эта речь как будто не произвела на Катрину ни малейшего впечатления. Ее не шокировала ни новость о том, что Хольберг был насильником, ни что от него родилась девочка. Не задала ни одного вопроса ни про вторую жертву, ни про ее дочь.
— Вы как-то спокойно это все воспринимаете, — сказал Эрленд.
— Да, — сказала Катрина, — а почему я должна как-то иначе реагировать?
Эрленд задумался.
— Вы можете что-нибудь нам рассказать о Хольберге? — спросил он наконец.
— Я его сразу узнала по фотографиям в газете, — выдохнула Катрина.
Даже тень попытки сопротивления ушла из голоса, не говорит, а шепчет.
— Хотя он сильно изменился.
— Это фотография из дела, — объяснила Элинборг. — Нам ее передали из министерства транспорта, он недавно обновлял права. Работал водителем грузовика, колесил по всей стране.
— Мне он тогда назвался адвокатом из Рейкьявика.
— А работал в те годы, скорее всего, на портовую службу, — сказал Эрленд.
— Мне едва исполнилось двадцать лет, у нас с Альбертом уже было двое детей, когда это случилось. Мы рано стали жить вместе. Альберт был в море тогда — он лишь изредка выходил в море, а так держал небольшой магазинчик и заодно подрабатывал агентом для страховой компании.
— Он знает о случившемся? — спросил Эрленд.
Катрина замолчала в нерешительности.
— Нет, я никогда ему не говорила. Буду вам признательна, если и сейчас вы ему ничего не скажете.
Помолчали.
— Вы кому-нибудь рассказывали? — спросил Эрленд.
— Нет, никому.
Она снова замолчала. Эрленд и Элинборг выжидали.
— Я виню за это себя. О боже мой, — вздохнула она, — я знаю, что это неправильно, что я ни при чем. Это было сорок лет назад, и я до сих пор виню себя, хотя знаю, что я ни при чем. Сорок лет.
Коллеги молчали.
— Не знаю, что вы хотите выяснить, какие подробности вас интересуют. Я уже сказала, Альберт был в море, я веселилась с друзьями, и мы познакомились с этими двумя на танцах.
— Этими двумя? — перебил ее Эрленд.
— С Хольбергом и еще одним человеком, они были вместе. Я так и не узнала, как его зовут. У него был с собой фотоаппарат, он его всем показывал, мы немного поговорили с ним о фотографии. Они пошли с нами к моей подруге, там
