– Оружия и прочего немного, – пояснил командир субмарины, корветенкапитан Эрих Ценкер, специально прибывший на берег, чтобы поблагодарить местного «борца с оккупантами». – Но мы решили, что этой суммы достаточно, чтобы вы могли закупить все необходимое для вашей борьбы здесь, на месте… И приношу вам самую искреннюю благодарность от лица фюрера великогерманского рейха, рейхсфюрера СС и от себя лично! Ну что ж, герр Кремер, прощайтесь с вашим другом. Время…

Джафар, похоже, вполне искренне взволнованный, поставил чемоданчик на песок и порывисто обнял эсэсовца.

– Прощай, брат! Если что не так – извини! Сам понимаешь, время такое, что доверчивые долго не живут… Удачи вам, господа. И да продлит Аллах ваши дни и сделает плавание безопасным, а дорогу к дому короткой!

– Спасибо и тебе, брат. За все… – Кремер торопливо снял с груди свой железный крест и протянул иранцу. – Ты настоящий друг и прекрасный воин, ты достоин гораздо большей награды, а это от меня… больше на память, чем знак отличия. Прощай…

Люк рубки с мягким стуком захлопнулся, сразу же последовала команда на погружение, и Кремер-Седых, с наслаждением вдохнувший припахивавший соляром и аккумуляторной кислотой воздух подлодки, устало прислонился к переборке, чуть улыбнулся и проговорил:

– Ну, здорово, мужики… Вот я и дома. Дома…

– Дома, ишь ты… – хмыкнул боцман с роскошными усами на круглом лице. – До хаты нам, братец, еще пилить и пилить!

– Да пилите, сколько надо, – лениво отмахнулся Седых, – а я уже дома… Слышь, боцман, а стакашок спиртику у вас не найдется, а? И хлебушка нашего, черного… И луковку бы…

– Чому ж ни? – лукаво блеснул боцман хитрым хохляцким глазом. – И горилку знайдэмо, и хлиб, и цыбулю пошукаемо… Яка ж выпивка без цыбули? А шо, хлопчик, дуже погано тоби там було?

– Да всяко бывало, батько… В гостях хорошо, а дома-то лучше, – улыбнулся Валентин и брезгливо тронул свой черный мундир. – Мне бы потом переодеться во что другое…

– Сделаем. Ну, отдыхай… Я зараз до камбуза сбегаю! За… цыбулькой… ха-ха!..

В те самые минуты, когда русская субмарина, тщательно замаскированная под U-231, медленно входила на территорию советской базы подводных лодок, неся на своей палубе ящики с нацистским ураном, которому предстояло стать одним из «кирпичиков» в основании советского «атомного проекта», на Дальнем Востоке, в глухом степном углу Внутренней Монголии, перед строем японских летчиков прохаживался генерал Сэйдо… Генерал обошел строй, внимательно вглядываясь в лицо каждого пилота. Они все до единого давно готовы без раздумий и колебаний умереть за священную страну Ниппон и ее божественного императора Хирохито… Они все герои, но их время еще не пришло. «Хризантемы пока еще не расцвели».

– Солдаты! Ситуация изменилась, и ваше подразделение будет передислоцировано на острова. Я нисколько не сомневаюсь в вашем священном желании с честью умереть во имя нашей победы, нашей страны и нашего императора… – Генерал помолчал и негромко добавил: – Ваше время еще придет и о вас услышит не только вся Япония, но и весь мир…

Генерал закончил речь, летчики разошлись по своим палаткам. Техники разбирали самолеты, грузили их на железнодорожные платформы – через несколько дней в этой степи ничто уже не будет напоминать о полевом аэродроме…

Пилот Огава Киёси сохранил повязку-хатимаки, подаренную генералом Сэйдо. В составе отряда летчиков-смертников Киеси 11 мая 1945 года атаковал американский авианосец «Банкер-Хилл». Авианосец запылал, огнем невероятной мощи было уничтожено восемьдесят самолетов, погиб 391 человек и 264 было ранено… Киёси прошел свой «путь самурая» до конца и стал одним из самых известных камикадзе… «Лепестки черной сакуры осыпались», но они уже ничего не могли изменить, а японским матерям не было никакого дела до «высокого героизма» – у них отобрали сыновей, взамен оставив только никчемные красивые слова, слезы и вечную тоску… Лепестки черной сакуры осыпались… навсегда.

35

Москва. Здание разведуправления Генштаба РККА

– Здравствуй, здравствуй, герой… Проходи, присаживайся, – генерал Ильичев встал из-за стола и, с доброжелательным любопытством разглядывая явно испытывавшего неловкость гостя, приглашающим жестом указал на стул. – Устал с дороги? Долгой она у тебя получилась, товарищ Седых. Или для тебя привычнее «герр штурмбаннфюрер»? Ха-ха! Вот, угощайся – чаек, сухарики, шоколад. Там-то небось все кофе да кофе… Та-ак, теперь о деле. Товарищ Сталин в курсе всей вашей «одиссеи-эпопеи» и просил передать самую искреннюю благодарность за все, что вы сделали для страны и для нашей уже недалекой победы… Награды – это само собой. Сейчас отдыхайте, набирайтесь сил. С бумагами «отстрелялись» уже, нет?

– Да уж, товарищ генерал, – мягко улыбнулся Валентин, – чего-чего, а бумаги я уже исписал целую гору. Даже мозоль ручкой натер на пальце… Вопрос можно, товарищ генерал?

– Валяй! – Ильичев отхлебнул густо-коричневого чая и крепкими белыми зубами хрустнул кусочком рафинада. – Тебе сейчас все можно.

– Где вам удалось раздобыть целый чемодан английских фунтов для «моего» Джафара?

– О, брат, это целая история, – генерал оживился и даже подмигнул собеседнику. – Наши морячки транспорт немецкий захватили, а там целая партия фальшивых денег английских! Оказывается, фашисты в концлагерях отобрали лучших граверов, спецов по бумажным делам, даже фальшивомонетчиков и создали секретные «фабрики» по изготовлению и фунтов стерлингов, и долларов, и даже наших советских рубликов. Качество – отменное. Вот и представь: с самолетов разбросать над той же Англией горы денег и что? Все! Экономическая катастрофа! Это, пожалуй, даже похлеще дивизии десантников будет… Ну что ж, Седых, дописывай свои отчеты, «аналитические записки» и прочую «беллетристику». Ты всю их поганую эсэсовскую «кухню» изнутри знаешь, твоим сведениям цены нет. Отдохнешь – тогда и посмотрим, что с тобой дальше. Думаю, а не определить ли тебя на преподавательскую работу в наш учебный центр? Опыта, знаний у тебя…

– Простите, товарищ генерал, но хотелось бы еще всыпать нацистам…

– Седых, ты когда-нибудь слышал выражение: «забивать микроскопом гвозди»? – Ильичев самую малость нахмурился, в голосе появились