Марко выждал паузу, давая мне поразмыслить, потом снова заговорил.

– А ты-то… как оказалась одна? Потерялась?

– Потерялась, – эхом неуверенно повторила я, потому что это вдруг показалось мне неплохой легендой. «Потерялась» – это хреново, конечно, но совсем не так ужасающе, как побег.

– Тогда хозяин, скорее, больше волнуется о тебе, чем бесится, – отстранённо заметил парень, пожимая плечами.

– Не очень-то похоже на Ланкмиллера, – это я уж совсем тихо и неразборчиво пробормотала себе под нос. – Он, скорее, голову мне свернёт, если встретит.

– Как ты сказала? – Марко даже остановился, словно какая-то неведомая сила развернула его ко мне одним движением. – Ланкмиллер? Тот, что судостроительной корпорацией управляет? Это он тебя… У-у-у…

Больше к этому своему печальному «у-у-у» Бьянки ничего не добавил, но в глазах читались до неприличия отчётливые соболезнования. Видимо, семейка была известна совсем не за ангельские повадки.

– Знаешь, это чудо, что тебя ещё не нашли и назад не вернули под конвоем… – заметил мой спутник даже как-то чрезмерно патетически.

– Чудо, – кивнула я без особого энтузиазма. – Слушай, а как можно отсюда до столицы добраться? На автобусе, например?

Ветер принёс к нам откуда-то запах терпкого табака, и я немного поморщилась, задержала дыхание на пару секунд, ощущая на себе этот косой внимательный взгляд. Мы не проговариваем это вслух, но я признаюсь ему, что хочу сбежать.

– Все междугородние автобусы сейчас шмонают, ситуация сама знаешь какая. Закончишь, как та сегодня на площади. Может, если на поезде… Там хоть будет где спрятаться во время проверки. – От его рассуждений энтузиазм во мне испарялся всё стремительней. Поезд – самая дрянная альтернатива из всех: вокзал, охранники, камеры… Но самая большая проблема была, конечно, не в охранниках. Но Марко оборвал сам себя, отвергая и эту альтернативу. – Да нет, ты без документов даже билет не купишь.

Чёрт! Я от досады чуть не взвыла. Попала в эту Викторию, как в западню.

– Ну… Наверное, я не совсем могу просить тебя о таком, но, может, ты позволишь хотя бы… переночевать у тебя? Хотя бы только сегодня? Может, удастся придумать что-то стоящее, но мне нужно чуть больше времени. Викторию совсем недавно закрыли, должны же оставаться хоть какие-то шансы отсюда исчезнуть.

– Слушай, – Марко глубоко и медленно вздохнул, – я, наверное, покажусь тебе последней сволочью, Роуз, но нет. У меня семья, и оставлять тебя дома без согласия хозяина – значит подставлять под удар близких. Ланкмиллер из тех людей, которые разбираться не будут. Лучшее, что я могу посоветовать, это вернуться к нему. Даже если он тебя и убьёт, то точно не так мучительно. Смотри, всё закрывается, город пустеет уже. Сейчас самое время, когда одни полицейские патрули останутся на улицах. Поэтому искать какое-то убежище в незнакомом городе попросту опасно. Да и здесь, в Виктории, его нет. За поимку беглых рабов платят, и платят неплохо. Так что десять раз подумай, прежде чем действовать. Прости, я больше тебе не помощник. Очень бы хотел, но… сам не знаю, чем.

– Да что ты… – я пожала плечами, чувствуя, как сзади по лопаткам ползёт вечерний холод, сковывает плечи, покрывая их ледяной коркой, как чешуёй. – Ты и так уже спас мне жизнь. И накормил. На большее никто и не рассчитывал, это и так небывалая для меня удача. Спасибо. Ну, я пойду, наверное… Я пойду.

Пришлось как следует прикусить себе язык, чтобы прервать этот бессвязный поток лепетаний.

– Вернись к нему, не дури! – крикнул Марко мне вслед, и голос его эхом разнёсся по совсем почти опустевшей улице. – Если не вернёшься, знаешь же, что до рассвета не доживёшь.

Я уже ничего не отвечала и не оборачивалась. Должно быть, все заведения работают здесь по режиму, схожему с шелевским. Ближе к вечеру всё закрывается на два-три часа, чтобы с наступлением темноты открыться вновь, до неузнаваемости преобразившись.

Ставни притворялись, двери захлопывались. Город медленно отходил ко сну, соскальзывая в мертвеющую вечернюю тишину. Солнечный свет сгущался, по цвету всё больше напоминая ржавчину, по углам его уже вытеснили зыбкие плотные тени. Они росли медленно и неотвратимо, обвиваясь прохладными длинными пальцами вокруг щиколоток. Остановишься – и они никогда тебя не отпустят. Смешно, что я веду себя так, будто они ещё ни разу меня не коснулись, хотя всё, что у меня осталось, – это отчаяние. Даже страха уже почти не было. Единственное, чего хотелось сейчас, это случайно не попасть на площадь, где, наверное, всё уже кончилось.

На площадь я не попала, ноги вынесли меня к совершенно другому месту. Я замедлила шаг, окидывая растерянным взглядом пустующую автостоянку. На ней и машин-то особо не было, но та, единственная, стояла на месте, ровно там, где её и оставили, заставляя ухмыльнуться уголком рта. Ну вот я и… дома.

Медленно поплелась к ланкмиллерской машине и, облокотившись на крышу, уронила голову на руки. С ума сойти, ещё не уехал. Сейчас он придёт, и мне конец. На самом деле, брошенная наедине с собой, я и его обществу была бы рада. Воспоминания о казни просто пожирали разум, я даже землю под ногами почти не чувствовала. Меня словно за шкирку возвращали в этот удушливый смрад, к хриплым истошным крикам, снова и снова, словно уже заперли в этой смерти, подписав приговор.

– И давно ты здесь?

Я вздрогнула от звука этого голоса. Забыла, какой он всепроникающий и глубокий.

– Минут пятнадцать как… – Отлепившись от машины, я встала напротив Кэри, не в силах поднять на него взгляд.

Да и по голосу, в общем, ясно было – всё даже хуже, чем я думала. Мы стояли друг напротив друга совершенно молча минуты, наверное, две, прежде чем он снова заговорил. Я думала, что же он со мной сделает, а Кэри как раз, видимо, тоже над этим размышлял.

– Нагулялась?

Я судорожно вздохнула, не зная, хочет ли он ответа на свой вопрос. Такие обычно задают, чтобы уколоть. Ну вот я сделала круг, прикованная цепью, на которую ты меня посадил. Вернулась к исходной точке. Что теперь ждёт меня: порка, подвал, та площадь? Точно, для начала пощёчина. Ланкмиллер уже занёс ладонь, я успела съёжиться и вдохнуть, но щёку так ничего и не обожгло. Он стоял какое-то время с рукой, занесённой для удара, потом просто опустил её.

– Что, я настолько жалко выгляжу, что даже побить не тянет?

Ничего, Генрих справится с этой работой куда лучше, мы оба знаем.

– Что-то произошло, пока меня не было рядом?

Я не сразу поняла, чем вызван этот странный вопрос, и лишь секундой позже дошло: у меня вздрагивают плечи, и я не в силах это унять, как бы крепко ни стискивала себя руками, как бы ни уговаривала.

– Да нет, что могло произойти со мной, – я подняла на него взгляд, это вышло по большей части случайно, просто хотела понять, что его так пугает во мне.

Ланкмиллер смотрел задумчиво и вымотано, с укоризной. И в его глазах не было того самого смертного приговора. Это очень… сбивало с толку.