И эта находка сразу же остудила наш пыл. Мы смотрели на нее с каким-то странным чувством, словно она была вовсе не из этого мира, хотя, в какой-то мере именно так оно и было. Белуха и окрестности — это и в самом деле другой мир, дикий, суровый, но такой притягательный. А вот разорванный кусок металла был инородным и нес в себе печать скорби и ужаса. Какая сила смогла исковеркать такой толщины обшивку?

Сам самолет тоже был виден уже невооруженным взглядом. Его вид, разрушенный, практически размазанный по скалам, добавлял нам поводов идти быстрей.

Метров через триста ледник стал круто уходить вверх. Там же, чуть левей, виднелся снежный карниз. И вот тут уже пришлось работать по-настоящему. В ход пошли веревки, карабины, крепления. Перила конечно же никто для нас тут не провесил, поэтому пришлось идти парой, попутно крепить страховку.

Преодолев этот участок, вышли на небольшой карман, где решили оставить часть вещей с рюкзака — в основном одежду и палатки. Они утяжеляли и без того сложный подъем. Идти оставалось совсем немного, поэтому особой необходимости в них не было.

Выбрав только самое необходимое, мы связали вещи и спрятали в снежный карман, решив, что заберем их на обратном пути. Подниматься налегке было гораздо удобней и приятней. Да и скорость заметно увеличилась.

Ледник, словно почувствовав, что препятствий для нас стало меньше, начал строить козни. Угол наклона увеличился, а сам лед из рыхлого, неровно, стал вдруг скользким и зеркальным, словно каток. Пришлось попотеть.

Избегая снежных островков, которые каким-то чудом здесь еще оставались, несмотря на порывистый ветер и уклон, мы шли вперед. Приходилось часто останавливаться и прощупывать путь ледорубом — под слоями снега могла легко спрятаться глубокая трещина. Вскоре как раз такая коварная штука и попалась нам. Прозондировав путь, я обнаружил провал. Пришлось устанавливать его границы, чтобы понимать, где скрывается опасность. Как оказалось, опасность раскинулась широко — ширина провала оказалась пять метров. Пришлось идти вдоль, чтобы найти более узкое место. Добавляло проблем еще и то, что по внешнему виду определить такую западню было очень сложно. Но Генка подсказал — неглубокие продолговатые впадины порой образуются от оседания и провисания снега, это наверняка будет означать такое место.

Пройти этот участок удалось не так быстро, как хотелось. Но это оказалось только начало нашего трудного пути. Впереди показался склон, на котором виднелся ледопад — часть ледника, отличающаяся большим количеством разрывов поверхности, наличием больших трещин и ледовых стен. Настоящий ад для альпиниста. Такие участки самые трудные для прохождения. Они требуют большого опыта и часто необходимо использовать многие приемы и техники подъема.

Мы знали, что такие участки опасны обвалами и их необходимо по возможности обходить. Но возможности сейчас такой у нас не было. Мы молча переглянулись и пошли вперед.

Скорость и без того маленькая, упала еще сильней. Шли очень осторожно, проверяя каждую ступень и ямку. Я шел впереди, Генка на три корпуса позади. Разрывы тут были мелкие, но ноги проваливались и приходилось выбирать место для каждого шага. Но в какой-то момент темп был пойман нужный и мы начали пробираться все выше и выше. Несмотря на усталость, шли ровно и без остановок. Генка подбадривал:

— Еще пару метров! Еще шажок! Совсем немного осталось!

Парень, несмотря на свою ногу, которая явно была сейчас не в лучшей форму, находил в себе волю не ныть, а идти вперед. С этими мыслями я наступил на очередную ледяную ступень. И замер, не успев перенести на нее весь своего тела.

— Генка! Осторожно! — успел выдохнуть я.

И весьма вовремя.

С правой стороны ледника стали раздаваться характерные звуки — будто хрустит сухарь. А потом, едва Генка перепрыгнул на достаточно большой карман, мимо нас посыпались ледяные торосы и булыжники.

Грохот стоял невообразимый и казалось, что нас сейчас смахнет вместе с обвалом словно мух. Но ледяная лавина прошла мимо. Только вот беда — она полностью засыпала наш путь, по которому мы поднимались. Если вверх мы могли идти дальше, то вот для спуска придется выбирать другую дорогу. Которая…

Мы оба понимали, что другой дороги нет, но молчали, глядя вниз. Ледяной обвал похоронил под своей массой наш путь.

— Продолжаем подъем, — сухо произнес я, понимая, что если сейчас начнём думать об этом, то можем наломать дров.

Сейчас нужно думать о другом. А когда придет время возвращаться, тогда и будем размышлять как поступить.

Генка не стал возражать и кивнул. Но в его взгляде я заприметил смятение.

Мы двинули дальше и теперь молчание было совсем иным. Если раньше оно было нашим спутником, то теперь словно черный ворон кружило над головой, нагоняя невеселые мысли.

— Ничего, — не выдержал я. Смотреть на хмурое выражение лица Генка было уже невмоготу. — Обратно пойдем левее. Там есть возможность пройти.

— Да, — блекло ответил парень.

Однако про грусть мы вскоре позабыли. Еще один рывок на карниз, и мы обнаружили еще одну деталь самолета.

— Крыло… — задумчиво произнес Генка, глядя на кусок стали.

Это и в самом деле была часть крыла, причем достаточно большая. В некоторых местах виднелись подпалины.

Мы глянули наверх и поняли, что до самого корпуса осталось совсем немного — перемахнуть небольшой ледяной горб и мы на месте. Глаза Генки загорелись вновь азартом. Он пошел вперед и в несколько уверенных рывком преодолел расстояние, причем обогнав меня. Потом помог подняться и мне.

— А вот и сам самолет… — выдохнул Генка, едва взобравшись на плато.

Представшая картина и в