Разворачиваю ее и слегка подталкиваю, пока ее ноги не упираются в ящики.

Зеленые глаза вспыхивают, желание переполняет ее, но тем не менее она тихо шипит:

– Не сейчас. Давай доведем дело до конца.

Не отрывая глаз от своей девочки, я обращаюсь к остальным:

– Кому из вас пришла в голову блестящая идея приехать сюда?

– Нам обоим, – отвечают братья одновременно; они уже оклемались.

Я и не знал, что они братья, но так и есть. У них одинаковый рост, одинаковое телосложение, темные волосы и темные глаза. Разве что кожа одного на оттенок светлее, чем у другого.

– Как вы узнали об этом месте?

– Одна девочка сказала.

Я неохотно отпускаю Роклин и опираюсь на ящик. Смотрю в глаза Джеймсу Бонду, когда он переводит взгляд с нее на меня, потом на одного из братьев.

– И что это за девочка?

– Одна из телочек, которых мы цепляем на некоторое время, а потом отпускаем.

Второй брат, тот, у кого на голове повязка, пожимает плечами.

– Однажды вечером она сказала, что собирается потусить. Мы проследили за ней, чтобы убедиться, не встречается ли она с кем-то еще. Она и привела нас сюда.

– И кто же это?

– Это еще вспомнить надо. Пара месяцев прошла, – говорит он.

Другой добавляет:

– У нее было какое-то самое обычное имя. Челси, или Клэр, или что-то в этом роде.

Челси, Клэр…

Нет…

Я приподнимаю бровь, догадываясь:

– Хлоя?

Чувствую, что Роклин смотрит на меня, но не отвлекаюсь.

– Да, дочь какого-то чувака, приятеля нашего человека, Сая. Мы пошли с Саем обсудить кое-какие вопросы, и он велел нам подождать снаружи. И тут она подъехала на маленьком красном автомобиле с откидным верхом.

Парень улыбается, и его брат смотрит на него с такой же улыбкой.

– Помнишь, в тот раз…

– Я знаю, кто она, – обрываю их болтовню. – Она спрашивала у меня, можно ли вам здесь драться.

О, светловолосому красавчику не нравится, как это звучит, он весь подобрался, разыгрывает из себя босса перед своими гвардейцами – повернулся к ним, грозно задрав подбородок.

Тот брат, у которого сломано ребро, поднимает палец.

– Вообще, это была моя идея.

То, как другой поворачивает голову в его сторону, говорит о том, что парень явно прикрывает своего брата.

– Кенекс, – говорит Роклин, а затем указывает на второго: – Кайло.

Понятно. Кайло – это тот, кого я увел. Ублюдок ухмыльнулся мне, когда я приставил лезвие к его подбородку, и забрался в машину как ни в чем не бывало.

– Ты сделал все это – пробрался к нам, взломал систему видеонаблюдения, похитил одного из наших людей, потому что собирался выставить его на ринге? – спрашивает блондин.

Я вспоминаю имя этого придурка, прокручивая в голове наш с Роклин разговор, если это можно так назвать.

Дамиано.

Дам.

– Скажи-ка мне кое-что, Дам. – Я наклоняю голову. – Знают ли люди за вашими покерными столиками, что их настоящие деньги обменивают на фальшивые? А фальшаком кто-то мог и поживиться.

Его лицо вытягивается.

Я не блефую. И знаю, что в этом, черт возьми, суть.

Игорный зал, похожий на аквариум, мог существовать только по двум возможным причинам: заработать большие деньги или спрятать их. А насчет фальшака – я сразу догадался, откуда ноги растут.

Видимо, догадка осенила не только меня. Темноволосая девушка левой рукой с силой бьет Кайло под дых, а правой вонзает маленький нож в бедро Кенекса.

О как.

Братья громко стонут, а я приподнимаю бровь и смотрю на Роклин.

Эти цыпочки наемные убийцы, что ли?

– Идиоты! – шипит брюнетка, вырывая нож из бедра Кенекса и угрожающе держа его. – Ты что, взял наличные в клубе и принес сюда?!

Кенекс смотрит на меня.

– Мы просто немного повеселились, и я уже сказал, что это была моя идея.

– Кенекс, – одергивает его брат.

– Заткнись, – обрывает он его, оглядываясь по сторонам. – Я не вижу в этом ничего страшного.

– Вы положили на кон две банкноты. Банкноты были фальшивыми, но увеличили банк. Банк нужно было оплатить в конце вечера.

Деньги я не получил, но я не обязан озвучивать этот факт. Они и так знают.

– Ты надрал мне задницу, – выпаливает Кенекс.

– Твоему брату он тоже надрал задницу, – ухмыляется Хейзи. – Вероятно, в следующий раз уже я надеру задницу этому придурку, если он продолжит так смотреть на Барби.

Взгляд Дамиано сосредотачивается на Хейзе.

– Если ты хочешь драться со мной как мужчина, это можно устроить. – Блондинчик расправляет плечи.

– Что за отговорка? Как мужчина, да ладно, – расплывается в улыбке Хейз.

Блондинчик качает головой, отворачиваясь, словно придурки тут мы, а не он. Потом смотрит на меня.

– Двести долларов? Столько он тебе должен, верно?

Он достает свой бумажник, открывает центральную складку больше, чем нужно, словно пытается ослепить нас зеленью, которой бумажник густо набит. Вытаскивает две купюры и протягивает их мне, как будто я собака, а он предлагает мне кость, ожидая, что я тут же наброшусь. Может быть, даже пущу слюни.

Медленно двигаюсь вперед, и на его лице появляется дерьмовое выражение превосходства.

Он чувствует себя по-настоящему крутым, но я не беру денег. Я беру этот гребаный бумажник и отбрасываю его куда-то влево.

Челюсть блондинчика сжимается, лицо краснеет, когда он надвигается на меня, но у него на пути встает Кайло.

Я усмехаюсь и облизываю уголок рта, где запеклась кровь.

– Не оскорбляй меня, богатый мальчик. Дело не в деньгах, но ты знал это еще до того, как открыл свой кошель, – мгновение мы смотрим друг на друга, и он ничего не говорит. – Тем не менее я отдам тебе должное. Ты хорошо выдрессировал своих парней. Они хорошо держались на ринге, сами встали на ноги и не скулили. Что ж, я мог бы забрать их у тебя, предложить им что-нибудь, что не идет в комплекте с ошейником.

– Если ты планируешь быть рядом с Роклин, какой бы плохой идеей это ни казалось, тебе, возможно, стоит присмотреть за собой, – предупреждает он. – В нашем мире не место играм. То, что вы делаете здесь, – это для детей.

– По-твоему, я должен перерезать им горло и смотреть, как они истекают кровью? – Мой нож уже у меня в руке раскрыт за долю секунды и прижат к пульсирующей точке на шее Кайло, и в этот момент вся их компания переходит к обороне.

У каждой из девушек в руках появляется по ножу, они достают их черт знает откуда, а в руках крипа, которого они вроде называют Эндер, аж два;