я нахожу кольцо или случайную монету. Но время от времени я делаю настоящее открытие, как, например, камею из броши, не тронутую пожаром и в идеальном состоянии. Или мешочек с монетами, который, должно быть, закопал какой-нибудь богатый коринфянин, думая, что сможет вернуться позже и забрать его. Я прячу то, что нахожу. Нет безопасного способа вывезти это все незаметно, и негде в этом богами забытом месте потратить деньги или продать драгоценности, так что мои сокровища продолжают накапливаться. Как Туллию и его друзьям посчастливилось наткнуться именно на это укрытие, я до сих пор не могу себе представить.

— Счастливая случайность? Несомненно, несчастье этого города привело их сюда.

Маркус рассмеялся: — Согласен! Я не мог сообщить о них, потому что это разрушило бы мою собственную схему. И я не мог позволить им вернуться сюда на следующий день и унести сокровища, которые я накопил…  Ух, какая эта штука горячая!  Он снял шлем и бросил его на мягкий участок земли, затем провел пальцами по мокрым от пота пучкам светлых волос с проседью.

— Значит, это ты избавился от них, — сказал я. Во рту у меня так пересохло, что я едва мог говорить. У меня так кружилась голова, что я подумал, что упаду. — Ты убил всех их в одиночку?

— Конечно. Вот этим.  — Он вытащил свой короткий меч из ножен. — Ужасно долго пришлось потом стирать всю их кровь.

— Но как тебе это удалось? Почему они не сопротивлялись? Нет, подожди, кажется, я догадываюсь. Ты был не одинок в этой схеме. Хозяин таверны был с тобой в доле.

— Как ты это понял, Гордиан?

— По тому, как мы с Зотиком спали в ту ночь. Мы устали от долгого дня и жары, но не настолько. Это было для нас неестественно. Нам в еду или вино подсыпали какое-то зелье. Что-то такое, что заставило нас уснуть, мертвецким сном. Это мог сделать только трактирщик.

Маркус бросил на меня проницательный взгляд.

— И то же самое он сделал с Титом Туллием и его спутниками, — сказал я. — Он подмешал им что-то в вино, и они погрузились в глубокий сон — настолько глубокий, что ни один из них не проснулся, пока ты убивал их. Почему ты не убил Зотика и меня?

— Я солдат, Гордиан. Я убиваю по необходимости, а не ради удовольствия. Очевидно, что твой интерес к руинам был чисто историческим или, в случае твоего старого наставника, сентиментальным. Римский щенок, бродивший среди обломков, и дряхлый грек, декламирующий стихи, не представляли для меня угрозы. Я велел Гнею накачать тебя зельем, чтобы ты проспал убийство; Я не видел необходимости убивать и тебя. Кажется, я допустил ошибку, которую теперь намерен исправить.

Он ловко перекинул одну ногу через коня и спешился, держа обнаженный меч в руке. Он крепче сжал рукоять, готовясь воспользоваться оружием.

Я попятилась и попыталась остановить его новым вопросом: — Проклятие ведьмы, свинцовая табличка среди тел, было подделкой?

Он засмеялся: — Можешь ли ты поверить в совпадение? Гней и я нашли ее, когда обыскивали комнату Туллия после убийства. Мы не могли поверить своему счастью… настоящая табличка с проклятиями, настолько страшная, что Люций потерял сознание и даже старый Менений чуть не лишился рассудка.

— Но кто сделал эту табличку?

— Я уверен, что Исмена. Люций всегда говорил, что она ведьма. Я отнес свинцовую табличку вниз и спрятал среди тел. Это было удачно, что именно Люций нашел его. А как ты прочитал ее вслух, с дрожью в голосе, как актер на сцене! Даже мне пришлось вздрогнуть. — Египетская Уфер Могущественная Богиня! — Маркус расхохотался так сильно, что остановился как вкопанный. Но он все еще держал в руке меч.

— Люций сказал что-то о других солдатах, погибших во сне, — сказал я. — Он объяснил их гибель колдовство.

Маркус пожал плечами: — Это я с ними расправился. Авл понял, что я задумал, и потребовал долю. Поэтому я отравил его. Через месяц Тиберий сделал то же самое. Люций был уверен, что они умерли от колдовства, и всем об этом говорил. На меня не упало и капли подозрения.

— Если раньше ты воспользовался ядом, почему ты не отравил Туллия и остальных? — сказал я, отчаянно пытаясь немного задержать его.

Он покачал головой: — Для этого потребовалось бы слишком много яда. Было бы, конечно, проще быстрее и надежнее дать им всем снотворное, а потом использовать это. — Он полоснул воздух своим мечом так близко от меня, что, порыв теплого воздуха ударил мне в нос.

Пока я перебирал все вопросы, которые только мог придумать, я искал, чем бы в него бросить. Во круг меня был разбросан щебень, но все камни и куски древесины были либо слишком большими, либо слишком маленькими, чтобы использовать их в качестве оружия. Маркус увидел ужас на моем лице и улыбнулся. Он сказал, что убивает людей по необходимости, а не ради удовольствия, но выражение его лица говорило о другом.

Я пошатнулся, ослабев от жары и жажды. Мое сердце колотилось так сильно, что я думал, моя грудь разорвется. Среди маслянистых пятен, которые плыли перед моими глазами, я видел призрачные лица мертвецов Коринфа, готовых принять меня в свою компанию.

Я услышал странный свистящий звук.

Маркус резко выронил меч. Его челюсть отвисла, а глаза закатились. Он рухнул на землю.

Я стоял ошеломленный, затем поднял глаза и увидел Исмену. Казалось, она материализовалась из воздуха.

— Как ты это сделала?  — прошептал я. — Ты убила его, даже не прикоснувшись к нему. Тебя рядом с ним не было.

Она бросила на меня испепеляющий взгляд. — Во-первых, он, вероятно, жив. Пощупай пульс у него на запястье.

Я так и сделал.

— Ты права, он просто без сознания.

— И вряд ли останется так надолго. Я бы связала его на твоем месте.

— А чем?

Она закатила глаза: — Воспользуйся кожаными поводьями от его лошади.

— Ах, да, конечно. От этой жары, я не могу ясно мыслить. Но я до сих пор не понимаю, как ты это сделала. — Это было заклинание?

— Пощупай его затылок.

Я так и сделал. — Там большая шишка. Что за заклинание…

— Ты так считаешь, молодой человек! Твой отец что, не научил тебя пользоваться пращой? Она подняла кусок ремня. — Колдовство