Шрифт:
Закладка:
Кассандра однажды продекламировала стих, который, по ее словам, произнесли ее воображаемые вороны. Я его запомнила, изменила одно слово и сочинила мелодию, на которую сейчас и пропела:
Пока солнце сверкает в снегах вышины,
И возле реки цветут алые маки,
Навстречу сражению мчатся бойцы,
И бодрые песни летят над рядами.
В версии Кассандры песни были не бодрыми, а глупыми. Отряд принялся мне подпевать.
Солнце припекало, не давая ни секунды передышки. На нас хотя бы, в отличие от троянцев, не было железных шлемов. На левом плече висел мой горит с луком и отравленными стрелами, из-за пояса торчали меч в ножнах и боевой топор. Мой дубовый щит в форме полумесяца покачивался на кожаных петлях на левой руке.
Утро уже вступило в свои права, приближался полдень. Наконец, мы увидели серо-коричневую полосу над горизонтом – это солнце играло на бронзовых и железных щитах греков.
Троянцы издали свой странный боевой клич: «Йа-айя-айя!» Мы закричали: «Ки-и-кии-ка-а!» Когда наши голоса стихли, ветер донес слабые отголоски греческого «Алала-алалэй».
Мы не стали погонять лошадей. Пехотинцы не бросились бежать на греческую линию. Мне вспомнились вечера, когда мы с отрядом ждали, пока приготовится еда.
Греческая линия фронта была точным отражением нашей: всадники посередине, пехотинцы по бокам. Воздух над головами греков дрожал, пронзенный множеством длинных копий, таких же, как у троянцев. Позади нас было шестьдесят рядов троянских бойцов. На стороне греков, как я узнала от Пен, сражалось в четыре раза больше.
Амазонки стреляли дальше всех. Хотя я не могла высмотреть конкретную цель, отсюда я уже могла добить до греческой линии. Я наложила стрелу на тетиву. Боевые кличи затихли, так что стал слышен стук копыт наших лошадей. Я выпустила стрелу в строй греков, следом полетели стрелы моего отряда. Троянцы ждали.
Пока мы ехали вперед, я пускала одну стрелу за другой. Вскоре начали стрелять и троянцы. Стрелы полетели и со стороны греков, но ни одна из них нас пока не задела.
Прошло несколько минут, очертания греков становились все четче. Разглядев обнаженное бедро, я прицелилась, выстрелила и увидела, как брызнула кровь. Позже я буду о нем скорбеть. Но сейчас я наконец нашла золотой доспех – трус скрывался в глубине строя.
Тренировки и здравый смысл удержали меня от того, чтобы броситься прямиком к нему.
Проехав еще, я достала из горита новую горсть стрел и сразу наложила одну из них на тетиву. Мы с Ланнип обменялись взглядами и со звонким «Ки-и-кии-ка-а!» поскакали быстрее. Отряд сделал то же самое. Разделившись, мы помчались вдоль греческой линии, выпуская стрелу за стрелой так быстро, как только могли.
Высокий Бурый вырвался вперед. Поскольку мы скакали вдоль толпы воинов, за чьими спинами прятался Ахилл, я посылала стрелы выше остальных и надеялась, что справедливость направит их.
Когда я добралась до конца греческого строя и развернула Высокого Бурого, греки и троянцы столкнулись друг с другом. Отряд оказался втянут в сражение. Я ехала вдоль греческого фланга, стреляя и не останавливаясь, чтобы проверить, нашла ли стрела свою цель. Единственное, что я искала, – возможность попасть в Ахилла.
Передо мной предстала Кибела. Я услышала свист стрелы. Сейчас я умру.
Я закричала:
– Не-е-ет!
Кто-то или что-то сбросило меня с Высокого Бурого.
Кибела исчезла.
Приземлилась я на удивление легко. На мгновение надо мной нависло встревоженное лицо Кассандры, затем меня подняли мужские руки. Я изо всех сил пыталась вырваться и вернуться в бой.
Нас подхватил порыв ветра, и я тут же обмякла.
Нас двоих – нет, троих – несло над землей. Кассандра со спины обнимала мужчину, выглядывая у него из-за плеча – она улыбалась и плакала. Испуганная, я крепко зажмурилась.
Кибела, что случилось? Неужели я умерла? Почему здесь Кассандра? Меня несут к тебе, к Пен, на ваше поле боя?
Воздух кружился и завывал вокруг нас.
Благодарю тебя, Кибела, за мою жизнь и за мою смерть, если она наступила.
Мы замедлились. Ветер ослаб. Мужчина опустил меня на траву.
Все еще с закрытыми глазами я перевернулась на живот, страшась того, что произойдет дальше. Я осторожно пошевелила пальцами ног и размяла плечи. Ничего не болело.
Чьи-то руки гладили меня по волосам и спине. Кто это?
– Мы смогли! – радостно вскрикнула Кассандра, – Мы сделали это! Она жива. Я могу прикоснуться к ней, это правда! – и после короткого вздоха добавила: – Эвр, у меня кружится голова.
Значит это руки Кассандры. Она продолжила:
– Мы сделали что-то. Что-то небольшое, но мы это сделали. Она может все испортить, но мы это сделали.
Она сказала, что я жива, но так ли это? Я перевернулась на другой бок и, набравшись храбрости, открыла глаза.
Кассандра и незнакомый мужчина стояли на коленях, склонившись надо мной. Мы оказались на небольшой лужайке, окруженной кустами и карликовыми соснами, но где именно мы находились?
Я приподнялась на локте. В кожу впился камень – будь я мертва, то вряд ли бы это почувствовала. Я подняла руку, чтобы убрать локоть с камня и заметила свой лук, который лежал рядом на траве.
Кассандра встала на корточки.
– Я же говорила, что ты умрешь. – Она улыбнулась мужчине. – Я никогда раньше никому не могла этого сказать. Голова уже не так сильно кружится, – и пояснила для меня: – У меня кружится голова, когда я изменяю будущее в чем-то, помимо сущих мелочей.
Мне показалось, что, если она улыбнется еще шире, ее лицо просто треснет.
Он улыбнулся ей в ответ, мускулистый мужчина с круглым носом и круглыми щеками, несмотря на теплую погоду одетый в поношенный красный гиматий.
Здесь был алтарь, похожий на тот, что я видела во дворце Приама, но этот был выполнен не из мрамора, а простого гранита.
– Я умерла?
Она приподняла мое лицо за подбородок, все еще улыбаясь.
– Мы спасли тебя, – и добавила, уже обращаясь к мужчине: – Этого мне тоже никогда прежде не доводилось говорить!
– Если я не умерла, значит, и не должна была. – Хоть я и видела Кибелу. Поднявшись на ноги, я убрала лук в горит и проверила стрелы: их оставалось немало. – Как далеко мы от места сражения? – Я должна была убить Ахилла и могла понадобиться отряду.
Кассандра вскочила на ноги следом за мной, ее
