— Паша! — при виде, ведомого по коридору отдела Кроликом, прораба, Мари побледнела: — А нельзя его отпустить?

Я уставился на собеседницу, как на сумасшедшую.

— ты сейчас серьезно? Мужик тебя чуть по миру не пустил, похитив экскаватор на многие миллионы, а ты его предлагаешь отпустить?

— Ну мне его жалко! — девушка молитвенно сложила ладошки на груди: — Смотри, какой он несчастный. А, тем более, он же не признался, что украл этот экскаватора…

— Там же директор мехколонны признал, что они купили его у Семеныча. Его куда денем? А давайте, вернем все обратно — Семеныча выпустим, извинившись, ему, наверное, экскаватор был нужнее, и перегоним вашу технику обратно в мехколонну, чтобы Виталий Владимирович порадовался, у него, наверное, тоже какие-то трудности в жизни есть. А вы сразу в мэрию езжайте и расскажите, что по своей бабьей жалости у вас технику всю покрали, но вы готовы им, за сорванные сроки прокладки теплотрассы неустойку выплатить, и все, что у вас есть продать… Так надо поступить?

Девушка насупилась, но отрицательно помотала головой.

— Ну, тогда, если жалко вам этого жулика, сходите на Привокзальную площадь и купите штук шесть пирожков с печенью или ливером страдальцу, они недорогие и довольно сытные…

Будучи приведенным в кабинет, прораб набросился на кулек пирожков с печенью, что притащила с привокзальной площади сердобольная Мари. Дождавшись, когда жулик доест последний пирог, допив его двумя стаканами чая с сахаром, я посчитал, что свою гуманитарную миссию выполнил и пододвинул к себе бланк протокола допроса.

— Вспомнили, как продавали экскаватор?

— Вспомнил, гражданин начальник. — глазки прораба недобро блеснули из-под насупленных бровей: — на один вопрос только ответьте — как узнали, кому я технику сбагрил?

— Какую технику? Вы про экскаватор или про другую технику?

— Вы и про компрессор узнали… — прораб опусти голову.

— Про какой компрессор? — Мириам, до этого момента, сидевшая в уголке и жалостливо смотревшая, как прораб, с жадностью, уплетает печево, вскочила и, опасно сузив глаза, кошачьей походкой двинулась в сторону, замершего на стуле, прораба.

Вскочившему было с дивана, Кролику я сделал отмашку рукой, чтобы он оставался на месте, с интересом наблюдая, как хищница подбирается к своей жертве.

— Маша, ты меня неправильно поняла…- успел пролепетать побледневший Семеныч, когда на него обрушилась, зажатая в карающей длани, страшное оружие женщин — дамская сумочка.

Легкий, изящный предмет, на тонком ремешке, с убийственной точностью кистеня, неотвратимо, как сама судьба, взмывал вверх, после чего обрушивался на голову, упавшего со стула, прораба, который не в силах убежать, безуспешно пытался защитится от разящего орудия мести.

Полюбовавшись на это зрелище пару минут, я подкрался к девушке, чтобы самому не попасть под удар, ухватил прекрасную в гневе, Мари, за талию, крякнув, оторвал ее от пола и потащил в коридор.

— Все, все, отпусти! — брыкаться и вырываться Мари прекратила только после того, как поняла, что десяток посетителей РОВД, что ждали вызова у многочисленных кабинетов отдела, заняты только тем, что обсуждают поведение девушки, рвущейся из моих объятий.

— Пошли в кабинет! — я оглядел шушукающихся граждан суровым взором, который их совершенно не впечатлил, и крепко держа хулиганку под локоть, потащил Мари обратно в кабинет.

Последнее, что я услышал, прежде чем плотно прикрыл дверь было:

— Да я тебе точно говорю — она беременная, а он, бесстыдник, женится на ней не хочет, говорит — иди, где нагуляла…

Следующие десять минут прошли весьма плодотворно — Семеныч, опасливо оглядываясь на бывшую хозяйку, торопливо писал явку с повинной, когда и при каких обстоятельствах он продал компрессор «на четырех колесах, марку и год выпуска не помню», и еще один компрессор, «на двух колесах, цвет бежевый, марку и модель затрудняюсь сказать», а Мариам, с абсолютно ровной спиной, сидела на стуле в противоположном углу от жулика, беззвучно шепча темно красными губами какие-то проклятия.

Дальше было уже не интересно. Мариам, и чешущего места ушибов, допросил следователь, который с учетом показаний Виталия Владимировича, который сообщил, что регулярно приобретал у Семеныча строительную технику, так как Семеныч постоянно вводил его в заблуждения, уверяя, что техника принадлежит лично Семенычу, просто документы на нее утеряны. Узнав о том, что в изоляторе временного содержания на каждого задержанного есть отдельная «шконка» и трёхразовое питание, а через трое суток его, очевидно, отпустят под подписку, прораб с каким-то облегчением подписал протокол задержания по сто двадцать второй статье УПК, попросив только, чтобы его быстрее увезли из тесной камеры РОВД в изолятор, довольный Кролик, на «Мерседесе» Мариам, поехал в контору Виталия Владимировича изымать компрессоры, а я, получив от руководства РОВД приказ о моем отстранении от службы на время проведения служебной проверки, не теряя ни одной минуты, покинул здание милиции, надеясь побыстрее вернутся домой.

Часом позже. Дачный поселок у водохранилища.

— Громов, ты где был? — я не успел закрыть салон автомобиля, как меня крепко ухватила за… ремень какая-то малознакомая девица с платиновыми волосам, спадающими до лопаток: — И почему от тебя…

Хрупкая девушка с стальной хваткой внимательно обнюхала меня, совсем как Демон, после чего обличающе ткнула твердым пальцем в районе моего… ремня:

— И почему тебя пахнет бабой и стиральным порошком?

— Наташа, ну какие бабы? — я аккуратно убрал цепкие пальцы невесты из района… ремня и, обхватив девушку за плечи, повел-потащил ее в сторону дома, где члены моей семьи не должны били дать свершится внесудебной расправе надо мной.

— А где Кристина? — я завертел головой в поисках очевидцев.

— Дочь спита после обеда, а твои папа и мама на рынок поехали, за продуктами. — слова Наташи прозвучали, как приговор: — Ты, Громов, от разговора не увиливай, а расскажи, где ты пропадал целые сутки и почему такой чисты и наглаженный…

— Наташа, ну какие подозрения⁈ — я придал голосу чуточку истерики: — Если бы ты знача, что со мной случилось, ты бы, беспочвенными подозрениями, не страдала.

— Ну и что у нас случилось? — в моему…ремню Наташа больше не тянулась, но встала напротив меня, скрестив руки на груди и поджав губы, совсем, как карающая Фемида: — Расскажи, очень интересно.

Через десять минут девушка плакала на моем плече, периодически, слепо тыкаясь в меня губами и размазывая по зареванному лицу, текущие из голубых глаз