Не смог находиться дома. Здесь все напоминало о Тане: о наших совместных завтраках, готовке и страстном первом разе…Я тосковал по ней. Хотел услышать, что угодно, пусть даже не лестное, пусть запустит в мою голову чем-нибудь, лишь бы была рядом и здорова…

Не выдержал. Не смог. В спешке принял душ, переоделся и снова отправился в приемный покой. Я готов сидеть на этом стуле хоть до второго пришествия, только бы оказаться рядом со своей малышкой, когда она очнется.

Не знаю, сколько я так просидел в прострации, но лишь похлопывание по плечу выдернуло меня из моих раздумий.

– Так и знал, что найду тебя здесь, – без какого-либо предисловия произносит друг.

– А где мне еще быть? – равнодушно отвечаю я, упираясь затылком в стену.

– Пацана задержали. Самойлов-старший рвет и мечет. Его отпрыск сам же отцу и нагадил. Он давно сидит «на игле» у Мороза: выполнял мелкие поручения за дозу. Мороз прибрал пацана к рукам за спиной его папаши. Наверно, на случай, если в один прекрасный день Вячеслав Николаевич решит, что больше в услугах Морозова не нуждается и захочет избавиться от него. Но все пошло не по плану. Единственное, чего смог добиться Самойлов – старший для парня: содержание в частной клинике. Под стражей, но все же. Вот так вот, Серег: рыл яму тебе при помощи криминального авторитета, а угодил в нее сам, весь испачкавшись в дерьме. Так уж получилось, – хитро улыбаясь, довольно произносит Витек, – не без посторонней помощи, что вся эта история получила огласку, и Самойлова-старшего уже с утра сняли с должности.

– Твоих рук дело?

– Не без помощи Янышева. Твой тесть злой, как черт. Уже в курсе?

– Да, – коротко отвечаю я, отворачиваясь в сторону.

Витек присвистывает.

– Хорошо тебя, – кивает на кровоподтек на скуле. – Крепко бьет Леонид Федорович…

– Да уж, – потирая шею, отвечаю я, вспоминая прилетевший кулак друга.

– Я бы тебя прибил и закопал где-нибудь в лесу, окажись моя дочь в реанимации.

– Он узнал наш с Таней секрет.

– Погоди-ка, погоди-ка…Так ты что, уложил-таки ее?! Слава богу! А то я уж стал переживать…

– Таня беременна, – перебиваю друга. Не знаю, почему я сказал это Виктору, но неожиданно захотелось поделиться этой потрясающей новостью хоть с кем-то.

– Да ладно?! А ты времени зря не терял! Уважаю, – принялся поздравлять друг, дружественно похлопав меня по плечу.

– Спасибо.

Раздается звонок мобильного. Незнакомый номер. Скорее нажимаю на «Ответить».

– Да, – резко произношу я, вскакивая на ноги. Очень волнуюсь. Несмотря на то, что я отгонял от себя все дурные мысли, внутренне до чертиков боюсь услышать что-то страшное. Но, к счастью, все обошлось: незнакомая женщина произнесла короткую фразу, после которой я сорвался с места, позабыв обо всем на свете.

Стою перед палатой, держась за ручку двери, зажмурившись и не имея сил зайти. Мне страшно увидеть укор и злость в ее глазах. Что подверг ее и ребенка такому риску, что из меня плохой защитник…Что не нашел иного выхода, не доверился, не объяснил…

Я глубоко вдыхаю и все же вхожу. Таня лежит на кровати, обмотанная проводами, которые ведут к различным приборам. Я сажусь на стул, едва дыша. Мое сердце бешено колотится, и, кажется, даже опережает частый писк приборов. Врачи сказали, что все хорошо, это для подстраховки. И если не возникнет осложнений, то уже завтра все приборы снимут.

Таня бледная и с темными кругами под глазами выглядит настолько уязвимой в этот момент, что страшно притронуться к ней. Но я набираюсь мужества, и переплетаю наши пальцы, поднеся их к губам и невесомо целуя каждый из них.

– Моя девочка, моя маленькая, что же ты натворила…

– Сережа? – слабым голосом спрашивает Таня, медленно распахнув глаза.

– Я здесь, Танюш. Здесь, – успокаивающе произношу, слегка сжимая ее пальцы. – Все хорошо, моя маленькая…

– Я так испугалась за тебя, Сереж, – со слезами в голосе говорит Таня. Я спешу успокоить свою жену:

– Не волнуйся, Танюш. Все уже позади. Мамочкам нельзя волноваться…

Таня смешно округляет глаза и рот в удивлении.

– В каком смысле «мамочкам»? Что все это значит, Новиков?!

А у меня хватает лишь сил на то, чтобы кивнуть со счастливой улыбкой. Не сдерживаюсь, кладу руку на ее животик и медленно поглаживаю. Таня так мило заливается румянцем, а потом резко бледнеет и смотрит на меня испуганно:

– Сереж, я не знала. Я, правда, не знала! Но …

– Тшшш, успокойся. Честно? Когда мне врач сообщил вчера, первой мыслью было – прибью! А потом я подумал, что ты приехала не просто так…И в этом есть доля моей вины…

– Да…Я все узнала, Сереж, – торопливо произносит она, а я напрягаюсь. И чуть не выпаливаю, НАСКОЛЬКО все знает. Потому что, если моя импульсивная жена знает действительно ВСЕ, то это конец. Конец моим мечтам и надежде превратить наш фиктивный брак в настоящий.

– Зачем? Зачем ты так поступил? Почему не рассказал мне?

– Потому что это не твои проблемы, – твердо отвечаю я.

– Но…, – мнется Таня, не решаясь произнести. Но потом глубоко вздыхает и выпаливает: – Это же все из-за меня! И мы же одна семья! И должны решать все проблемы вместе. Разве нет?

А у меня щемит в груди от того, с какой надеждой моя девочка смотрит на меня. Я с большой осторожностью обнимаю ее и шепчу на ухо:

– Мы – одна семья, Таня. Но проблемы должен решать мужчина. Я хотел уберечь тебя от опасности. Перестраховаться. А ты сбежала от охраны. Снова.

Таня виновато отводит взгляд в сторону.

– Прости…Я хотела поговорить с тобой…Сказать кое-что важное…Я поняла это, только тогда, когда узнала…

– Я услышал, Тань, – серьезно говорю я, аккуратно взяв за подбородок и развернув голову к себе.

Мы встречаемся взглядами, и я тону в любимых глазах. Судя по участившемуся писку приборов, Таня не на шутку разволновалась, и я спешу успокоить свою женщину. И, не задумываясь, выпаливаю:

– И я тоже тебя люблю, Танюш.