— Знаю, говорили, — Забасил Детри, даже не пытаясь извиниться, за причиненные неудобства. А ведь девушка чуть не умерла с голоду, за время его своевольного отсутствия. — Спешил, как мог. Но погода, и дороги эти ужасные… В следующий раз, если и поеду куда-то, обязательно летом.

— Понимаю. — Сочувственно закивала Мина. Скандалить она не собиралась. Что толку? Премию за вынужденную голодовку и самоотверженное воровство, ей точно не дадут.

— А ты без денег маялась? — Как бы, между прочим, спросил Зог.

Мина кивнула. Она не собиралась делиться с Зогом подробностями. Правда очень хотелось пожаловаться на жадных охранников, но давать в долг они не обязаны, поэтому и наказывать их не за что.

— И оборотня совсем не кормила? — Допытывался противный мужик.

— «Ну вот, я как всегда остаюсь виноватой». — Расстроилась девушка.

— Кормила. — Возразила, чтобы избежать неприятностей. — Но по немногу.

— А что же у дядюшки своего, Тобиаса, не заняла? — Зог словно ковырял её своими любопытными глазенками, беспокоя, немного затянувшуюся рану.

И ведь не скажешь как есть. Нельзя. Зог дядьку всегда недолюбливал, взятки за Мину шли мимо его кармана. И узнай он правду, что старик умер, почти меся назад, оставив её круглой сиротой, без крыши над головой и хоть какой зашиты, неизвестно задержится тогда девушка в крепости, или нет. А кто на её место? Неважно, заморят Урсула голодом, вот и все.

— Дядюшка последнее время совсем разорился на лекарствах. — Сказала, почти правду. — Каждый медяк на счету. Совесть не позволила у него просить. А оборотень ничего, такой же, как раньше. Даже не бунтовал.

— Живой хоть? — С надеждой на что-то спросил Зог.

— Живой! — Убежденно заявила Мина.

Мистер Детри явно расстроился. Видимо нахождение в крепости живого оборотня, усложняло его жизнь. Нехотя отодвинул стопочку исписанных бумаг и выдвинул вперед горку монет сваленных на чистом листе.

— Вот, получи, что положено. — По нему было видно, что отдавать деньги очень не хотелось. Наверное, мысленно, он уже прикинул, на что их сможет потратить, в случае смерти узника.

Мина подошла, прикинула горку и поняла, что в руке денежки не поместятся. Поэтому оттопырила карман платья, подвела его под край столешницы и стала скидывать туда по три монеты. Заодно и пересчитала.

— Там меньше на три медяка, — Спохватился мистер Зог. — Это за недокорм. Ничего не могу сделать, так уж заведено, нарушила правила, отвечай.

— «Что? Недокорм? Вы серьезно? Оштрафовали меня на три монеты за то, что не платили мне, и в итоге я не смогла купить еду для узника!?» Им обоим в этот момент было понятно, что Зог положил деньги себе в карман, а Мина об этом догадалась. Но что ей делать? Кому идти жаловаться? Она осуждающе вздохнула и, сухо попрощавшись, ушла.

Бульон кипел вовсю. Аромат стоял такой, что слюнки текли не только у голодного Урсула, но и у Мины. Она не стала ждать, когда мясо окончательно сварится, и отлила половину в кастрюльку. Вынесла на улицу и поставила на снег, чтобы остудить. Сейчас Урсул разговеется теплым питьем. После такой голодовки нужно начинать есть по чуть-чуть, иначе будет заворот кишок. Заодно она насыпала в ведро снега и положила в него весь кусок сырого мяса, оставила на верхней ступеньке, сразу за входной дверью. Там было холодно почти как на улице, так, что продукт не пропадет.

Вернувшись в подвал, отдала Урсу бульон, он чуть не прослезился от благодарности. Жадно обхватил кастрюлю своими широкими ладонями, вкусно захлюпал, отпивая навар. Мина наблюдала за ним с умилением, наверное, сейчас он думает, что лакомится самым вкусным блюдом на свете. Ведь соль и лавровый лист могут творить чудеса.

Неспеша, прополоскала в умывальнике новый чайничек из простой тонкой жести, и две глиняные кружки, покрытые снаружи незатейливой росписью. Круги по окружность и простенькие завитки, сделанные белой краской, придавали им легкость и опрятность. Из них будет приятно пить даже обычный чай из мяты. Как настоящему скупердяю, Мине было жаль потраченных денег, но благодаря этой покупке, чай теперь можно пить не по-свински, а по-человечески.

Следующие несколько дней были наполнены сонным бездельем и ласками. Урсул берег ее, особо не донимая. Но свою порцию блаженства, добивался и утром, и вечером. На мясном рационе волк сразу похорошел и воспарял духом. У него вдруг развязался язык, и оказалось, что он знает огромное количество смешных историй, преимущественно о гномах, и древних, незнакомых Мине сказок, преимущественно о эльфах. Их он рассказывал по вечерам, когда они сонно разглядывали звездное небо. Погода установилась тихая, но морозная, и ночные светила были видны весьма отчетливо. Обычно, лёжа на спине и сплетя руки, они медленно проваливались в глубокий сон. Их окружала только ночь и тишина, иногда прерывавшаяся кашлем девушки.

Ради одной микстуры, она в город не пошла, надеясь, что недуг пройдет вслед за сошедшими синяками. Но дни шли, а приступы не прекратились и стали только длиннее.

— Ладно, завтра с утра и пойду. — Отвечала на настойчивые просьбы Урсула.

Сама знала, что лекарство нужно, но… Цены у аптекаря были просто грабительские. За одну склянку лечебной настойки, придется отдать серебряный. И хорошо если одной порции будет достаточно.

Мина подхватила ведра и вышла на улицу. Морозец щипнул за щеки и куснул нос. Зимаааа…

У колодца вдруг, померещилась знакомая фигура. Шельмовка сидела на лавке и опиралась на какую-то палку.

— Честер Кодик! — Ахнула Мина, бросая ведро.

— Мина Бутимер! — Раскрыла беззубый рот в улыбке и объятья бабка.

Девушка не ожидала от старухи такой оживленность, но весело бросилась обниматься.

— Вам же еще лежать….? — Запричитала девушка, усаживаясь рядом.

— А, — Бабка беззаботно махнула рукой. — Все бока уже отлежала. Скукота… И кормят как покойника.

Мина хотела поинтересоваться: как положено кормить покойников? Сама она такого не знала. Но Кодик, долго томившаяся в неволе, не соизволила выслушать её вопросы.

— Вечером приходи на мойню, — Оборвала разговор. — Там и поговорим. А то я, пока тебя ждала, весь зад себе отморозила. Мне еще простуды не хватало.

И поднялась на одной ноге. Вторая была завернута в берестяной лубок и сверху обмотана пуховым платком. Под мышку она поставила свою палку, при рассмотрении оказавшуюся обычной шваброй перевернутой верху перекладиной, которую обмотали полотенцем, чтоб не натирала руку. Опираясь на неё, за место больной ноги, старушенция резво поскакала в сторону кухни. Мина проводила её улыбкой.

— Несгибаемая. — Хихикнула девушка и взялась за вертел.

Когда стемнело, девушка пробралась под окошко посудомоечного закутка. Честер возилась в исходящем паром чане, сидя на стуле. Поврежденная нога была