– Нет, еще беседуют, – ответил охранник. – Вас проводить в кабинет или тут подождете?

– Подожду, – кивнул Гуров и на всякий случай спросил: – А что, никто из актеров еще не приходил?

– Нет, – охранник посмотрел на часы. – Они только через полчаса подходить начнут. Начальство, а вернее, режиссер театра и худрук ногами топочут, сердятся, что люди не приходят во сколько положено, а поделать ничего не могут, – усмехнулся дядечка.

– Понятно, – покивал Гуров. – Не любят, значит, у вас начальство, не уважают…

– Да уж… – с многозначительным видом вздохнул седоусый охранник, но распространяться далее на эту тему не стал и уткнулся в кроссворд.

Гуров огляделся и, усмотрев на одной из стен галерею фотографий, направился к ней и стал рассматривать фотопортреты. Вдруг его взгляд наткнулся на знакомые черты, и он, остановившись, прочитал фамилию, имя и отчество актрисы, которая показалась ему знакомой.

– Так вот ты какая, Сенечкина Алина Сергеевна, – пробормотал Лев Иванович.

Гуров наметанным взглядом сразу же узнал в этой миловидной женщине средних лет ту самую даму, фоторобот которой был составлен со слов свидетелей, говоривших о ней как о благодетельнице. Рядом с фотографией улыбающейся жизнерадостной женщины висел фотопортрет мужчины с суровым взглядом, но с мягкими чертами симпатичного и доброго в целом лица. Подпись гласила, что это и есть заслуженный артист России Сенечкин Алексей Иванович, с которым так незаслуженно обошлись и выставили вон из театра. На фоторобот, сделанный по описанию Беломорканала, он был похож лишь отчасти. Но стоит учитывать, что на момент, когда нищий видел мужчину, дававшему ему деньги, на нем были солнцезащитные очки и кепка. Но вот Мария Ильинична, которая свела священника с Костюшкиными, точно описала его портрет, и теперь, глядя на Сенечкина, Гуров даже не сомневался, что перед ним именно тот мужчина, который работал в паре с Алиной Сергеевной.

– Чем это ты тут, Лев Иванович, любуешься? – раздался за спиной Гурова голос Крячко.

Полковник обернулся и, убедившись, что Станислав один, без сопровождающего его томного секретаря, ответил, показывая на фото супругов Сенечкиных:

– А ты тоже вместе со мной полюбуйся, Станислав Васильевич, вот на этих двоих и скажи, кого они тебе напоминают.

Крячко внимательно посмотрел на фотопортреты и, тихонько присвистнув, сказал:

– Похоже, что поездка в Ивантеевку у нас отменяется. Придется нам задержаться в Чаплинске.

– Угу, – задумчиво согласился Лев Иванович. – Вот и я об этом же самом подумал. Но нам нужно найти этих персонажей как-то так, чтобы, во‐первых, их не вспугнуть, а во‐вторых, чтобы о том, что мы ими интересуемся, не узнали те, кому этого знать совсем не обязательно.

– Надо узнать их адрес, но только не у худрука. Может, кто-то из актеров знает? Они ведь тут одна семья. Так, что ли? – предположил Крячко.

– Никого пока, кроме костюмерши и охранника, тут нет. Но охранники у меня доверия не вызывают. Они все всегда начальству докладывают. А нам это надо?

– Нет, не надо, – согласился Станислав. – Остается костюмерша.

– Нет уж, уволь меня от возвращения в лабиринты театра, – покачал головой Гуров. – Я и так оттуда еле вышел. Так что лучше давай-ка подождем кого-нибудь из труппы.

– Может, перекусим, а потом вернемся? – Крячко вопросительно глянул на друга. – Я утром только чаю глотнул, и так теперь есть хочется! А они, – он махнул рукой на фотографии Сенечкиных, – от нас никуда не денутся.

– Согласен. Только вот где в этом городишке можно перекусить? У охранника, что ли, спросить?

Гуров направился к столу охраны, но в это время в вестибюль, запыхавшись, ворвалась словно ураган Анна Петровна. Она схватила Гурова за руку, словно боялась, что он сейчас убежит от нее, и, тяжело дыша, произнесла:

– Как хорошо, что вы еще не ушли! Я думала, что не застану вас. Просто я вспомнила одну вещь. Может, она никак не связана ни с расследованием, ни вообще с театром, но интуиция подсказала мне, что я обязательно должна вам о ней рассказать!

– Анна Петровна, познакомьтесь с моим коллегой – полковник Крячко Станислав Васильевич, – повернулся Гуров к подходившему к ним Крячко. – Мы с большим удовольствием выслушаем вас, тем более что у нас тут возник еще один неотложный к вам вопрос.

Герц покосилась на охранника и потянула Гурова за какую-то колонну.

– Идемте сюда. Нам ни к чему лишние уши.

Гуров улыбнулся, посмотрел на Крячко, обалдевший вид которого говорил о том, как он был впечатлен габаритами дамы, и послушно последовал за Анной Петровной. Когда они отошли подальше от охранника, костюмерша, наклонившись к самому уху Гурова, громко зашептала:

– Третьего дня пришел нас навестить наш старейший актер – Нестор Петрович Пришибайло. Я уже говорила вам про него. Так вот, он рассказал мне, а вернее, всей труппе, когда мы в перерыве между репетициями чаевничали, что накануне он обнаружил у себя в почтовом ящике конверт. А в конверте, – Анна Петровна настороженно огляделась вокруг, – была целая куча денег! Он, правда, не уточнил, сколько именно, но сказал, что этих денег ему хватит, чтобы безбедно прожить несколько лет. Пенсия, которую он получает, такая маленькая, что ее едва хватает на месяц, и то только на покупку продуктов и оплату квартиры, – расстроенно покачала она головой. – А ведь он человек пожилой и одинокий. Ему и лекарства нужны, и витамины разные, и одежда, в конце концов, какая-никакая.

– А он не сказал, кто ему эти деньги подложил? – заговорщицки зашептал в ответ Гуров. – Может, на конверте что-то написано было или письмо какое-то было приложено?

– Адреса не было, – уверенно ответила Анна Петровна. – А вот записочка была. Но не от руки написанная, а отпечатанная. Причем на пишущей машинке, а не на компьютере, что по нынешним временам редкость.

– Интересно, интересно, и что в той записочке было сказано? – Крячко тоже наклонился к костюмерше.

Та улыбнулась Станиславу, но потом, глядя на Гурова, ответила:

– Дословно там было написано так: «Милейшему Нестору Петровичу, с уважением, от поклонников его таланта». Это чтобы он не сомневался, что это ему, значит, прислали, а не ошиблись адресом.

– Удивительные дела тут у вас творятся! – сказал Гуров Анне Петровне и, взяв великаншу под локоток, спросил: – А больше таких подарков никому из уволенных артистов не присылали?

– А вот этого я не знаю, – с сожалением вздохнула Герц. – К нам ведь после увольнения, кроме Нестора Петровича и супругов Сенечкиных, никто и не ходит.

– А вы, Анна Петровна, случайно не знаете адреса Сенечкиных, Нестора Петровича и