Шрифт:
Закладка:
Тетушка Анни была женщина молчаливая на людях. Вечер пройдет, и никто даже не вспомнит о её присутствии. Но в жизни, в быту, когда она оставалась в своей привычной домашней обстановке, более говорливого человека трудно найти.
Но персона, которая в данный момент приковывала к себе самое пристальное внимание был сын графа — Томас фон Махель. Его с утра пытались под любым предлогом сплавить из дома, но заметив с утра повышенную суету и хлопотность, он под любым предлогом постарался остаться. И граф с тревогой бросал на него косые взгляды, контролируя его настроение. А, поэтому, круг званных друзей самого хозяина дома, сократили до одного. Но. На редкость, поведение младшего отпрыска знатной фамилии на сегодняшнем вечере было необычным. А это то и пугало больше всего. Он был тих и не многословен. И в этом его спокойном поведении таилась необычность, не свойственная этому человеку и затаившаяся буря, перед своим кульминационным проявлением.
Игн идти не хотел. Он понимал, что не вписывается в данное общество ни стилем своей жизни, ни настроением, ни отношением к человеческому бытию. Анни уговорила и со скучающим видом он покладисто отбывал свою миссию, представляя круг друзей новобрачной. Анни усадила его рядом с собой, Хелен же предпочла место рядом с молодым графом, который играл совершенно не свою роль, но, ведь, она и не знала его истинную сущность, как знали другие, а поэтому, с радостью принимала ухаживания.
Герхард фон Кербер, человек любознательный, живо стал интересоваться развитием медицины в настоящее время. Разговор приобрел познавательный характер. Игн живо, чтобы отогнать скуку, вклинился в развивающийся разговор. Герхард фон Кербер поинтересовался, где берутся «подопотные» для хирургических экспериментов и был весьма удивлен, когда ему объяснили, что при клиниках держат свинофермы. Свиньи таким образом являлись ценным материалом для будущих открытий в медицине. Но, так же использовались и трупы, которые привозили из Будапешских ночлежек для бездомных. Игн принялся рассказывать о нашумевшем изобретении немецкого еврея Адольфа Зингера, которое публиковалось во всех журналах. Интроскоп — прибор, который позволял врачу делать минимальный разрез на теле человека, трубка с прикрепленным мини-фонариком вставлялась во внутрь, освещая органы и помогала быстрее находить больной орган или участок ткани, чтобы её удалить. В Венгрии такого прибора еще никто не видел в глаза, но в научных кругах о нем много говорили. Это позволило меньше производить разрезов на теле человека наугад, в поисках проблемы и быстрее ставить диагноз. А также в Америке недавно была произведена ошеломляющая всех операция доктором Теккери по разделению сиамских близнецов — взрослых девочек, у которых был сросшийся бок. А во Франции сделана попытка провести кесарево сечение, но закончившаяся смертью матери, однако же младенец выжил. Начали, все в той же Америке, делать операции по удалению аппендицита и удачно. Гордости за развитие медицинской науки было много. Это позволяло увеличить продолжительность жизни и снизить смертность. А главное, давало лишний повод для отпора невежественной политики священников, утверждавших о неизменности бытия и пагубной роли развития знаний и разума для человечества. Диалог Герхарда фон Кербера с Игн проходил в мирном течении времени, до тех пор, пока не прозвучала злополучная фраза Томаса фон Махеля, решившего, что ему пора занять место на сцене.
— Люди высшего общества призваны быть примером для людей низшего сорта в добродетели и чистоте. Ведь не секрет, что отребья в нашей стране умирают больше и чаще и только лишь потому, что живут в грязи.
Анни с испугом бросила на него свой взгляд и тут же перевела его на Игн. Она знала его мнение по этому поводу и её это заставило еще тревожней насторожиться. Ее друг заметно покраснел. И потому, как четко и громко он положил на стол столовый прибор, она поняла, стрела попала в цель и сейчас события начнут разворачиваться стремительно.
С еле сдерживаемым раздражением, Игн произнес такую речь:
— Работа мозга не зависит ни от цвета кожи, ни от классовой принадлежности человека. Да…у людей бедных, может быть меньше знаний чем у людей богатых, но, это лишь потому, что у богатых людей есть возможность платить репетиторам, гувернерам, за деньги покупать книги, а у бедных таких возможностей нет. У них нет на это денег. Как нет их и на то, чтобы обеспечить для себя более комфортные и чистые условия проживания. Ведь не секрет, что пользоваться ванной в наше время может позволить себе лишь очень состоятельный человек.
Граф Герхард фон Кербер решил смягчить накалявшуюся обстановку, и он понимал, что должен занять позицию Томаса фон Махеля, человека просто взрывного. Самым лилейным и вкладчивым голосом он произнес:
— Но… пьянство и наркомания процветают в кругах людей низшего сословия, а не высшего — тем самым он преследовал цель просто обезоружить одним ударом сына графа, но, он и не подозревал что поджег другой фитиль. Анни и Хелен просто заерзали на стульях. Тетушка почувствовала что-то неладное, но все-таки, еще ничего не поняла. После этой фразы, Игн просто взвился. Но увидев умоляющий взгляд Анни, стал пытаться вернуть себе хладнокровие. У него это слабо получалось. Слова стали проскакивать сквозь сжатые зубы:
— Кто знает, может, если кого-то из нас на месяц отправить в условия проживания бедняка, то слабо можно было бы поручиться за нашу благочестивость! Может, мы, вообще, дошли бы до животного состояния!
Вся публика переглянулась. А Анни осторожно наступила ему на ногу под столом.
Граф фон Махель спокойно возразил, только чтобы сменить тему разговора:
— Вы, молодые люди! Вам свойственен максимализм и эмоциональность. Такие настроения сейчас очень характерны для современной молодежи, но мудрость приходит лишь с годами.
Игн возразил:
— Нет. Это не тенденция в молодом возрасте, это тенденция нынешнего времени. Просто развитие науки и культуры сейчас позволяют нашему сознанию подняться до понимания равенства всех людей на земле. У крестьянина, или рабочего, или любого другого человека такая же голова, руки, ноги, как и у человека высшего общества. Есть сердце, душа — и
