Шрифт:
Закладка:
Табл. 10. Мнение жителей Санкт-Петербурга и Тулы о предпочтительности сексуальной активности того или иного супруга в сопоставлении с полом респондента (в %)
Рассмотрим соотношение суждений по каждому из городов. В Санкт-Петербурге более половины респондентов (независимо от пола) не видят принципиальных различий в заинтересованном и раскованном участии обоих партнеров в психоэмоциональной деятельности, во взаимообмене удовольствиями. Наблюдается нарастание нового явления — в рамках супружества оттачивается сотрудничество акторов в «совместном эмоциональном предприятии» (Э. Гидденс) (эгалитарная установка). В разряд «колеблющихся», затруднившихся однозначно интериоризировать ту или иную позицию, а тем более ее озвучить, попало в общем-то небольшое число жителей мегаполиса, при этом не может не броситься в глаза — женщин оказалось почти в три раза больше, чем мужчин. Эта группа лиц, нет сомнения, — ближайший резерв экспрессивно-эротических «уравнителей». Они уже отказываются пассивно разделять традиционные представления о пристойности, исторически определяющие место мужчин и женщин в обществе, но вместе с тем еще не созрели для их практического пересмотра.
Массовая устремленность к эгалитаризму в супружеской эротике свидетельствует не только о нарастании симпатии и расположенности между мужем и женою, но и о зарождении морально-экспрессивного взаимодоверия — индивидуальной автономии.
Отвлекаясь ненадолго от статистического анализа, скажу несколько слов об особой роли третьей ценности супружества — автономии. Описанные выше ценности — «адаптационный синдром» и «интимность» на разных этапах трансформации индивидуальной семьи не просто сосуществуют, а составляют единую структуру, объединяющую супругов по внешним поведенческим контурам и по внутриличностным (экзистенциальным) каналам, образуя тем самым два остова, стабилизирующих брак до поры до времени. Иными словами, до определенного момента совместного проживания мужчин и женщин то или иное сочетание адаптационных и интимных компонентов способствует созданию атмосферы их эмоционального взаимопритяжения. Вместе с тем на определенной стадии эволюции актуальной семьи в отношениях супругов начинает ощущаться напряжение. Назревающий конфликт может быть разрешен, повидимому, двумя независимыми путями. Первый — развод и потенциальный повторный брак (remarriage), второй — «задействование» контрастирующей, отвечающей за развитие института ценности — автономии. Автономия выражается в том, что интересы каждого из супругов становятся разнообразнее семейных, а потребности и круг общения мужа и жены выходят за пределы брака; их экспрессивные устремления в «постмодерной» семье опираются не столько на обычаи (как в «патриархальной») и традиции (как в «детоцентристской» семье), сколько на гендерные психосоматические особенности актора, поколенческие нравственные образцы, цивилизационные представления о пристойности (мода) и эстетический идеал. В конечном счете автономия не является стопроцентной гарантией сохранности «первичного» брака, ибо по природе этот институт становится эвентуальным{97}.
Вернемся к рассмотрению показателей табл. 10. Около четверти респондентов, опрошенных в Санкт-Петербурге, приписывают почти в равной мере инициативу, согласно традиционному стереотипу, — супругу, сопрягая его (стереотип) с агрессивностью, психофизической неудержимостью (инерция мужского шовинизма). И наконец, последнюю ориентацию — нравственноэмоциональный феминистский экстремизм — отстаивает ничтожная доля респонденток («амазонки») и, что более всего удивительно, несколько большая — респондентов (хотя и она символична). Разумеется, вовсе проигнорировать эту позицию было бы неверно. Насколько плодотворен выявленный «перевертыш» — предмет для тщательного размышления. Петербуржцам, как вытекает из представленных свидетельств, присущ широкий спектр суждений по поводу меры инициативности и актуального эротико-экспрессивного статуса каждого из супругов в процессе интеракции.
Проведем аналогичную процедуру, анализируя структуру ответов туляков. Наибольшее число жителей Тулы не склонны акцентировать экспрессивную активность исключительно одного из полов. Интересно и то, что женщины в своих «уравнительных» поисках даже несколько опережают мужчин{98}. Вместе с тем по традиции почти треть возлагают эротическую активность на супруга. Если среди тулячек доля признающих свой «вторичный» (подчиненный) сексуальный статус в браке совпадает с петербурженками, то консерватизм туляков в этом отношении проступает намного явственнее. Однозначно затруднились сформулировать свою позицию вдвое меньше мужчин, чем женщин, проживающих в провинциальном поселении; последним, по всей вероятности, преодоление викторианского комплекса дается не без усилий. В принципе, у населения Тулы представление о месте каждого из супругов в эротическом взаимодействии столь же многообразно и соотносимо с полом, сколь и у петербуржцев. Вместе с тем у горожан этих населенных пунктов прослеживаются небольшие различия в мыслительных клише и поведенческих образцах, свидетельствующие о наличии следов «двойной» морали. Так, относительно большее количество супругов из среднего по численности города, по сравнению с жителями мужского пола много-миллионника, отстаивают маскулинные ценности, в то время как женщины-тулячки конца XX века не могли и помыслить о собственной ведущей роли в эротическом процессе.
Промежуточный вывод, к которому я пришел в результате осмысления данных опросов, проведенных в течение двух последних десятилетий, гласит: не только в мегаполисе, но и в средних российских городах роль эротики в жизни обоих полов как в рамках брака, так и за его пределами заметно возросла и разнообразилась. Надеюсь, картина станет более полной при сравнении межпоколенного сексуального репертуара. Надо без обиняков признать, что в России последних десятилетий XX века вскрыта межпоколенная контрастность как в матримониальных, так и эротических практиках{99}.
Подавляющее большинство (почти 70%) петербуржцев, не достигших к моменту опроса 24 лет, высказались в пользу равенства партнеров в получении экспрессивного наслаждения; менее пятой части отстаивали принципы, традиционно ассоциируемые с маскулинным стереотипом — приоритетность, напористость и интенсивность переживания; каждый десятый молодой человек оказался не в состоянии однозначно ответить на поставленный вопрос. И лишь 2% респондентов, войдя в радикальное противоречие с патриархальными установлениями, отдали пальму первенства активного проживания сексуальности-женщинам («эскалаторная» манифестация). Стало быть, не подлежит ни малейшему сомнению, что молодое поколение мегаполиса активно отстаивает равенство супругов «вкушать» разнообразное, эмоционально насыщенное эротическое удовольствие; одновременно молодые люди настороженно относятся к экстремистской инициативе своих партнерш.
Следующая (по возрасту) когорта петербуржцев демонстрирует промежуточное (между «молодыми» и «пожилыми») мировосприятие. Среди них выявлено относительно большее число лиц (каждый четвертый), отстаивающих мужские эротические «привилегии»; в то же время в пределах 60% закрепились эгалитарные аттитюды по поводу возможности получения наслаждения супругами (как по форме, так и содержанию) и столь же, как и у молодого поколения, незначительна устремленность к поощрению женской инициативности, противоречащей стереотипу фемининности. Горожане «старшего возраста» манифестируют откровенный мачизм: почти 37% из них придерживаются мнения о
