Б а с а р г и н. Работа у меня, Степан. Каждый день расписан по минутам!

С т е п а н  А н д р е е в и ч. В отпуск бы когда…

Б а с а р г и н. А ходовые части кто станет лечить?

Д а ш а. Да мы бы и вылечили! Знаем, не приедете вы никогда уж, не приедете…

П о л и н а. Ну почему, Даша?

Д а ш а. Кто знает? А вот хотела я все сказать, да как-то вроде нескромно казалось. А может, и не ко времени, а хочется сказать-то! Так вот я и скажу!

Х о м у т о в. Сделай нам честь.

Д а ш а. Какая-то конференция у нас в области проводилась. У нас ведь что не месяц, а садись и поезжай! Ну, поехала за опытом! Смех один… Ладно. Приехала. В гостиницу устроилась. Утром иду вниз. Жила на втором, гляжу, сидят двое мужчин, приезжих. И поняла, никак устроиться не могут. Сидят разговаривают. Прислушалась. И нечаянно как-то прислушалась. Вот один и говорит другому: ты, говорит, дай ей чего-нибудь. Она тебя поселит. А что ей дать? — спрашивает другой. Я его очень хорошо запомнила. Невысокий, светлый, и лицо как бы обмороженное. А глаза голубые-голубые. И потом достает из чемодана кружок колбасы. Честное слово! И сует администратору. И так он это неумело, и ему стыдно! И я за него краснею, а сама думаю: скорее б она забрала эту колбасу. А администраторша как завопит! А главное, что она все нарочно делает, потому что кому-то в это время подмигивает. А этот мужчина схватил свой чемодан и побежал! Я вот девчонкой народ представляла так. Ходят по деревне люди и говорят по-былинному. Сказом! А ему, народу моему, оказывается, ночевать негде… Потом как-то свыкаешься с этим… А ведь были у народа времена былинные?

П о л и н а. Друзья мои! Я боюсь, что мы так продискутируем до глубокой ночи! Нам пора… Прошу нас простить, если что не так. Мы вам очень благодарны за гостеприимство, за уют, за ваше человеческое участие! И когда-нибудь мы к вам приедем вновь! До свидания!

Б а с а р г и н. Понимаешь, Даша, ведь я историк, верно? Я работаю для своего народа. Пусть и другие работают! Мы учимся жить по-новому. Но это новое крепко стоит на фундаменте прошлого. Каков фундамент, таково и строение. Мысли из прошлого приходят к нам обогащенные веками, опытом, мы и дальше жить будем, и, думаю, мы будем удивительно красиво и хорошо жить! За это заплатили кровью, страданиями, болью наши предки. А вот умеем ли мы любить? Когда мы засыпаем, огромный космос держит нашу землю в своих, ну скажем, ладонях… проснемся… Главное, умеем ли мы любить? Вот и все. Прощайте! (Целует мать. Подходит к Даше.) Прощай, Даша… Милости прошу в гости! Вот… (Протягивает руку Степану Андреевичу.) Степан, желаю тебе…

С т е п а н  А н д р е е в и ч. Купить осла!

Б а с а р г и н (смеется). Вот именно! Ну, бывай! (Идет к Хомутову.) Митя! Ты никогда не был у меня. Приезжай! Я рад, что ты такой…

Х о м у т о в. Приеду, академик! Вот получим с Дашей премиальные и прикатим!

Б а с а р г и н. Домна Пантелеевна! Не хворать.

Д о м н а  П а н т е л е е в н а. Некогда, милый. Ты сам-то гляди. Не отрывался бы, а? Ох, Егорий, всего в жизни не получишь! Бойся мира! (Кланяется Басаргину.)

Б а с а р г и н. Ты что, Домна Пантелеевна?

Д о м н а  П а н т е л е е в н а. Невесело тебе… Мы что? Мы дома! А ты все в гостях…

Б а с а р г и н. Луков, извините меня, мою жену извините. Не провожайте! (Подхватывает чемоданы. У него их отнимает Хомутов.)

Х о м у т о в. Ну-ка, европеец, ты что?

Все выходят. Остаются Даша и старушки. Слышно, как заводится машина, хлопают дверцы. Машина трогается, и звук ее вскоре замолкает.

Д а ш а. Вот и уехали… А племянников даже не поглядел…

Б а с а р г и н а (плачет). Не судите его… Не надо! Ой, полетел, полетел, голубчик! Полетел, полетел, родимый! Да пошто тебе жизнь-то такая не-вер-ная! Да тяже-лая! Ой, девки, Егорий, он ведь мученик…

Входят  С т е п а н  А н д р е е в и ч, Х о м у т о в  и  Л у к о в.

Л у к о в. Да! Что ни говори, а посещение само факт исторический! И много чего исторического могло бы свершиться, поживи они дольше!

Х о м у т о в. Ладно. Мне пора. А ты, Чесноков, в самом деле принимай школу! И начинай ремонт! Бери девятый и десятый классы и штурмуй. Чтоб к осени все блестело. (Уходит.)

С т е п а н  А н д р е е в и ч. Какой запах оставила Полина… Господи, боже мой, неужели так пахнут женщины?

Л у к о в. Пахнут…

С т е п а н  А н д р е е в и ч. И они есть! И это хорошо… И то, что Егор, стало быть, достоин! Что мы? Болтуны! Шатающиеся люди! А он кропотливый работник…

Д а ш а. Бабушка, я на ферму.

Б а с а р г и н а. Ступай, доча. Я счас ребятишек приведу. Ступай, красавица. Придешь, так я щей наварю.

Д а ш а. Пап, пчел открой. Пошла… (Уходит.)

Д о м н а  П а н т е л е е в н а. А я тебя еще чего научу, Лександра! Научу тебя цветну капусту выращивать! Да таки я из нее делаю салаты!

Б а с а р г и н а. Степушка!

С т е п а н  А н д р е е в и ч. А?

Б а с а р г и н а. Степушка, ты чего?

С т е п а н  А н д р е е в и ч. Да вот думаю, как он, проселок наш одолеет, нет? Ведь какие дожди шли…

Б а с а р г и н а. Одолеет. Егорий? Он, брат, все одолеет.

Л у к о в. Нет, как хотите, а исторический приезд… и пахнет… Действительно, пахнет, как… как… райская женщина! Вот паскудство-то какое… Вот безобразие… А? Как жить? Вот паскудство…

З а н а в е с.

СРОК ПРОЖИВАНИЯ ОКОНЧЕН

Пьеса в двух действиях

Т и х о в  А р к а д и й  К а л и н о в и ч.

Д а ш а.

Г о л о с а.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Большой номер гостиницы. За окном вечер. В номере  Т и х о в. Он сидит на кровати совершенно неподвижно. На нем непонятного цвета костюм, туфли с большими скошенными каблуками. Он невысок, лицо