Подумать только, взрослые люди слушают меня как равного!

— Ну, излагай, — сказал дед.

— Кофе, — выдохнул я. — Тут у нас берет его только валютчик, берет много и без вопросов. И, согласитесь, здорово получается?

— Ну? — Бабушка скрестила руки на груди.

— Такого кофе в городе нет, — продолжил я. — И он реально крутой. А в регионе, особенно на побережье, есть бары, рестораны и магазины, которые хотели бы такой иметь, но не знают, где достать. А мы знаем! Я предлагаю один пак взять с собой и поехать в областной центр искать точки сбыта.

— Это что? — удивился Каналья.

— Это прихожу я в ресторан, рассказываю про кофе, даю его попробовать. Если им нравится, договариваюсь об оптовых поставках, беру заказ. Потом в одно место привожу пак, в другое — полпака, в третье еще полпака. И представьте, что таких мест десять. Приехал раз в неделю, пробежался по точкам… — Я взял паузу, давая им осмыслить услышанное.

Их ответ меня волновал, от него зависело наше общее безбедное будущее и мои возможности как-то повлиять на ситуацию хотя бы вокруг себя, ведь без денег тебя даже лечить никто не будет, потому что в больницах нет лекарств.

В прошлый раз мне-взрослому и уверенному в себе не удалось их убедить ездить в Москву, но тогда они не видели, что мои схемы — рабочие, да и состав участников был другой.

— Ну а я-то… — напомнил о себе Каналья.

— Вы будете водителем на зарплате, проследите, чтобы нас не ограбили. У меня один раз чуть все армянин в баре не отнял — еле ноги унес. А с таким громилой, как вы, поостерегутся связываться.

Бабушка уточнила с долей скепсиса в голосе:

— И что, ты прямо так придешь и скажешь: «Посмотрите, что у меня есть?»

— Как я, по-твоему, валютчика нашел? Подходил к людям и предлагал. Валютчик сообразил, что кофе можно перепродать, я — что можно найти еще таких валютчиков, которые будут перепродавать. Это работает! — Голос сам собой стал тише: — Пока другие не догадались, что это реальный заработок, и не стали повторять, можно озолотиться.

— Это интересно, — поддержал меня дед. — И так, казалось бы, просто… Так просто, что непонятно, почему подобным никто не занимается?

«Годика через два начнут», — подумал я, но промолчал. Похоже, есть контакт! Аж сердце зачастило от открывшихся перспектив.

— Будем первыми, — хрипнул я оттого, что в горле пересохло. — Первые всегда снимают сливки! А когда выйдем на большие объемы, можно сгонять на завод, где этот кофе расфасовывают. Вы представляете, сколько это денег! Бабушка, крышу тебе отремонтируем, забор новый поставим. Дяде Леше машину купим, девки в очередь выстроятся.

— Сказал тоже. — Он топнул протезом, намекая на свое увечье и на то, что он никому не нужен.

— А дедушке — БМВ!

Он рассмеялся.

— Мне и «Жигулей» хватит.

— Кстати, когда там блошиный рынок работает? — закинул удочку я. — Заодно и туда заедем, движок на мопед купим.

— Вот она что за срочность, — улыбнулась бабушка.

— Мне нравится твой план, — кивнул дед. — Поддерживаю. Товар обязуюсь поставлять из Москвы регулярно, вот только с деньгами прояснится, а то не пойми что пока.

Все с надеждой уставились на бабушку.

— Что? Машина нужна? — недобро прищурилась она.

— По электричкам с выручкой будет опасно, — вместо меня проговорил дед. — Даже если Павел поедет с Алексеем.

— Мне надо подумать, — проворчала бабушка, ушла в летнюю кухню, вернулась с трубкой, раскурила ее, опершись на стену дома.

— Могу сделать предварительные расчеты, — рассуждал я, ходя туда-сюда по двору. — Сумма получится внушительная, всем хватит.

— Не мельтеши, — осадила меня бабушка, хотя она смотрела на свои стопы.

— Ну что вы теряете, Эльза Марковна? — встал на мою сторону Каналья, точнее, Алексей Канаев. — Вы ж заработаете, это не забесплатно. Я за рулем, вы рядом. Мне без вас никак нельзя рулить, да и вы присмотрите, что все в порядке. Да и дядя Коля был бы рад, что его машина при деле, внуку помогает.

Бабушка рассмеялась, одновременно выдыхая дым, закашлялась.

— Ой, бизнесмены! Ой, новые русские, я не могу.

— И новые татарские, — усмехнулся дед.

— Новые еврейские, — сказал я.

— Ну что вы пристали, — посерьезнела бабушка. — Не еврейка я, а православная.

Дед запрокинул голову и рассмеялся.

— Ты такая православная, как я — мусульманин.

— На войне атеистов нет, — осадила его она.

— Почему бы еврею не быть православным? Это национальность, — пожал плечами я. — Так что, бабушка? Или в тебе национальность взыграла?

Все засмеялись. Я мысленно перекрестился. Кажется, все получилось.

— Вот уж в ком взыграла, так это в тебе. Ладно, черт с вами! Когда едем?

Захотелось подпрыгнуть и воскликнуть: «Йес!» — но я сдержался.

— В воскресенье, да? — Я посмотрел на Алексея. — Кстати, как ваше отчество?

— Игоревич, — ответил он и потер руки. — Вот теперь точно сделаем мопед!

Мы вернулись за стол, там уже все заскучали, мама переключала программы на телевизоре. Остановив выбор на какой-то сказке, то ли русской, то ли нерусской, она глянула в программу и спросила:

— Фильм «Акмаль, дракон и принцесса». Боря, будешь смотреть?

— Фу, он же детский, — обиделся Борис, крутящийся у магнитофона, и обратился к нам с Наташкой: — Тут микрофон есть, прикиньте! А у нас нету. Бабушка, а у тебя есть пустые кассеты? Я прикол записать хочу.

Он еле сдерживал смех. Подождал, пока я займу место на диване, и, давясь смехом, поделился:

— Прикинь, записать, как Ян воет. Кому-то звонить по телефону, включать вой… а-ха-ха.

— И что? — спросила слушавшая его Наташка.

— А ты представь, какие у них там будут рожи, а-а-ха-ха!

Я улыбнулся. Не столько от прикола, сколько от мысли, что в этом дурном возрасте — с десяти-одиннадцати до тринадцати — смешным кажется все, какую глупость ни ляпни. Два года назад мы с Ильей чуть не лопнули со смеху, наблюдая за тем, как ползет жук, вскидывая лапки так, словно танцует ламбаду.

Борис выклянчил у бабушки ненужную кассету с песнями Вайкуле, и они с Юркой уволокли магнитофон — записывать