Шрифт:
Закладка:
— Я знаю, что вы здесь, — вдруг проговорил Иван. — Выходите…
Я аж вздрогнул от неожиданности. Твою мать! Как он нас вычислил? Катков громко сопел или “старец” следы на снегу в темноте сумел разглядеть?
В любом случае, прятаться больше не имело смысла. Я вышел первым. Лучшая защита, это сразу в морду. Поэтому я перешел в наступление:
— А прихожане знают, что у вас, так сказать, есть любимица? Или любимицы?
— А что? Законом запрещены отношения между мужчиной и женщиной? — бородач прищурился.
— Как-то странно, вы проповедуете отречение от земных благ и сами нарушаете свои заветы, — продолжал я наседать.
— Любовь не благо — она приводит к деторождению, которое никак не идет в разрез с моими убеждениями. Мы плодим себе подобных. В этом и есть предназначение человека и природы.
О как запел герой-любовничек. Оказывается, не снегом единым…
— А не боитесь, товарищ Погибов, что муж этой гулящей все узнает? Про ваши грандиозные планы на деторождение?
— Против природы не попрешь. Все мы дети Земли, — включил Иван режим проповедника, а потом сам перешел в наступление. — А позвольте поинтересоваться, зачем вы подглядываете за чужими окнами?
Ага… Значит, он еще не обнаружил, что замок в его погребке вскрыт. Предъявил нам только слежку.
— В целях безопасности той самой женщины, которая была у вас. Вы прекрасно знаете, почему мы здесь, по какому делу.
— Вы все-таки считаете, что я причинил вред тем пропавшим?
— Я так не говорил, но нам довольно-таки любопытно было наблюдать, как к вам в поздний час заявилась гостья. Смотрелось это подозрительно, после всех ваших заявлений. Мы должны были убедиться, что с ней ничего не случится. Служба такая, понимаете ли.
Если он ждет моих извинений, то не дождется. Он мне не начальство, козырять перед ним не буду.
— В следующий раз спросите меня об этом в открытую и не прячьтесь. Спокойной ночи, товарищи милиционеры, — гуру развернулся и вошел в дом.
Последнюю фразу он произнес с какой-то издевкой. Будто знал что-то о нас такое, о чем мы сами не подозревали.
Но делать нечего, мы с Катковым направились домой.
— Как он нас разглядел? — недоумевал Алексей. — И кто это женщина, что была с ним?
На этот раз я знал не больше, чем он.
— Понятия не имею, самому интересно. Жалко, в темноте лица не видно было.
***
Я рассказал Горохову о своей вылазке в “стан врага” путем незаконного проникновения в жилище. Думал, тот будет меня корить, но получилось все наоборот:
— Молодец, Андрей, только почему меня не предупредил?
— Так вы в райцентре были, — включил я дурачка. — А тянуть было нельзя. Я же не знал, что под домом — еще дом. Думал, этот нудист скелеты там свои из шкафа прячет.
— Интересный субъект, — Горохов потер виски, помогая мозгу лучше думать. — Пенсионер КГБ… Вот это поворот. Завтра через участкового передам запрос на Погибова. Нам нужна полная информация по нему, хоть пока нам и нечем за него зацепиться.
— Информация, наверное, засекречена, — предположил я.
— Значит, рассекретим, — пожал плечами Горохов. — Не в первый раз. Тогда вот что, снова сам в райцентр поеду. Через участкового ненадежно как-то будет. Позвоню куда надо и спецсообщением запрос передам.
Горохов ходил туда-сюда, скрипя половицами в нашей общей избе.
— А вы пока займитесь опросом родственников пропавших. Мы ведь только начали. Нужно выяснить, что общего было у всех этих жертв. Я понимаю, что они сектанты, но, может, что-то еще? Тогда хоть какая-то зацепка появится. А за “дедом Морозом” нашим следить не получится. Ловко он вас срисовал. Теперь начеку будет. Хотя он и был всегда начеку. Как говорится, бывших проституток и бывших чекистов не бывает. Интересно, как из капитана КГБ он превратился в этакого Сусанина?
— Никита Егорович, — поправил Катков, — не в Сусанина, а в Моисея. Сусанин врагов за собой водил, а Моисей своих последователей. Правда, сорок лет водил и по пустыне.
— Да какая разница? — отмахнулся следователь. — Этот тоже людям головы дурит. И, может, заведет еще куда похлеще Сусанина.
На ум вдруг пришел советский анекдот в тему.
— Кто изобрел полупpоводники?
— Пеpвым полупpоводником был Иван Сусанин.
***
На следующий день я вновь отправился опрашивать родственников пропавших женщин. На очереди была некая Степанова Марина Андреевна и ее ближний круг. Исчезала буквально три месяца назад. “Свежая” совсем. Проживала Степанова, как полагается — с сыном и мужем.
Я наведался к ним с утра. Сын был в школе, а отец оказался дома. Отдыхал. Работал он в колхозе комбайнером и трактористом. Работяг такого профиля летом в отпуск не отпускали, а старались отправлять зимой.
Что еще делать русскому мужику в отпуске в глубинке? Выбор невелик. Не Ницше же перечитывать? Остается охота и выпивка. Хотя последнее часто проистекает из первого.
Вот и сегодня комбайнер Степанов уже “был готов” выдвинуться на зайцев со своей верной двустволкой. Принял для привлечения удачи двести грамм на грудь, благо жена теперь не мешала и не обзывала алкашом.
В доме Степановых оказалось на удивление чисто и даже уютно. Не сравнить с Пермяковой.
Меня встретил хозяин — нетрезвый мужик добродушной наружности с грустными, как у бассет-хаунда, глазами и рубахе нараспашку.
— Опять Гришка набедокурил? — вздохнул он, как только увидел меня на пороге.
— Какой Гришка? — не понял я.
— А ты, что ли, не новый учитель? — вскинул на меня косматые брови Степанов. — Я думал, на сынка моего пришел жаловаться опять.
— Я из милиции, — в моей руке отточенным движением мелькнула ксива. — И часто на Гришку учителя жалуются?
— Бывает, — вздохнул Степанов. — А что случилось? Есть новости про Марину? Да ты проходи… Чай будешь или что покрепче?
— Новостей, к сожалению, нет. Чай можно, а покрепче — служба не велит. Расскажите мне о своей супруге. Как она пропала? Что говорила перед исчезновением?
Степанов снял с печки чайник, насовал в эмалированную кружку с отколотым краешком каких-то травок и залил крутым кипятком. Сел напротив меня за стол и снова вздохнул:
— Да ничего не говорила. Но последние два года будто подменили ее. Ни сыном, ни домом не хотела заниматься. В закаливания дурацкие ударилась. Ждала сходок
