— И теперь вместо того, чтобы жить в уединении, ты продолжаешь вредить, — скривился я. — Разрушаешь семьи. Дуришь людям головы.

— Людей лишили веры, религии. Я лишь дал им то, чего они страждут… Заполнил пустоту. До меня их жизнь была никчемна, а после — обрела смысл.

— Ну ты мне-то не заливай, какой смысл торчать в глуши? Чтобы иметь сомнительное счастье быть одной из твоих замученных неустроенным бытом жен?

— Продолжение рода. Вот истинное предназначение человека. Я поздно к этому пришел, но постарался наверстать упущенное.

— Ты просто больной…

Иван, кажется, даже засмеялся, за хрустом снега не поймешь, что это был за странный звук, а голос его от слабости давно уже не был громким и властным.

— Все мы в какой-то мере помешаны, и мир безумен. Большинство просто не хочет этого признавать, — ухмыльнулся он и замолчал.

Больше я не смог из него вытянуть ни слова. Шагал за повозкой на автомате. Из последних сил. Надеюсь, что шел правильно. Погибов помогал выбирать маршрут. Но черт его знает, может, он как Сусанин, ведет нас на верную смерть, поэтому и разоткровенничался. Через несколько часов пути я совсем выдохся и остановил лошадь.

— Сколько еще идти до твоего дома? — недовольно буркнул я.

Погибов молчал. Я спросил громче. Он не шевелился. Я посветил фонариком. Глаза его закрыты.

— Эй! Не спать! — тормошил его за плечо. — Рота, подъем! Твою мать! Глаза открой!

Иван, что-то промычал и застонал. Сзади раздался вой. Жуткий, пробравший меня до самых костей вой хищника.

Конец четвертого тома