Мередит нахмурился и повел остальных через улицу. Даже когда они встали рядом, мужчины в белом не обращали на юных эльфов внимания, — они даже не обернулись.

Мередит представился: “Класс Д, Академия, мы пришли допросить Амелию Торус, жену подозреваемого по конфиденциальному делу. Прошу вас назваться и сообщить, что вы здесь делаете”.

Мужчины переглянулись. Один из них, узковатый, усмехнулся. Другой, на вид суровый, промолчал.

“Что смешного?” Спросила хмурясь Диана.

“Вы вовремя”. Сказал первый мужчина и покосился на здание у себя за спиной.

“Можете уходить. Вам здесь ничего не найти”. Ответил второй. Он был ниже и с немного угловатой челюстью.

“Нам поручено вести расследование”. Спокойно сказал Мередит.

Первый мужчина снова усмехнулся.

“Детишки, давайте я вам ещё раз повторю. Вы опоздали. Поздно, поздно”. Сказал он и помахал рукой, как будто прогоняя ребёнка.

Диана не выдержала, вспылила и шагнула вперёд:

“Кто вы такие?”

“Мистер Евин и мистер Гефест входят в следственный отряд”. Вдруг из открытого прохода, ступая по лестнице, вышел эльф с яркими, словно сверкающими голубыми волосами. На нём была ещё голубая мантия, но она не сколь не затемняла сияние его волос, и даже несколько дворян вокруг него, словно бы свита, казались рядом с ними блеклыми — как акварель перед небесной лазурью.

“Юный всадник…” Диана опешила и невольно отступила.

Мередит пригляделся к лицу юноши — у него выпирал лоб, в остальном он был довольно красив. Звали его Лорин, и он действительно был наследственным Всадником, стражем Вечной Весны. Тридцать шесть лет назад войска Империи Крови завоевали его земли и убили древо — род Всадников, как и немногие беженцы, с тех пор поселился в срединных землях.

Лорин был единственным наследником своего клана. Он поступил в Академию три года назад и добился завидных результатов. Он вживил себе уже четыре самоцвета, возглавил Класс А 1, и даже считался вторым возможным приемником директора — этот статус был скорее номинальным, ведь сместить первое место, как он сам признавал, у него не было никаких шансов.

“Уходите”. Кратко произнёс юноша и вместе со остальными вышел на панель.

“Хм”. Диана уже пришла в себя, хмыкнула и хотела было что-то сказать, но затем растерялась. Она недовольно повернулась к своему брату и резко дёрнула его за рукав:

“Давай, Мер, скажи им что-нибудь”.

Мередит едва не закатил глаза. Он покашлял и произнёс:

“…Наше расследование параллельно вашему. Мы не обязаны слушать ваши приказы”.

Лорин остановился и повернул голову. Его глаза были спокойны как вечернее море:

“Это не приказ… скорее совет. Вы ничего не добьётесь. Она мертва”.

*********

Прихожая вела в просторный зал, в нём лежал красный ковёр, стены были заклеены бархатными обоями. Мебель была мраморная. На потолке сверкал, даже не зажённый, серебряный канделябр — мимо него кружилась винтовая лестница. Она вела на второй этаж. Ещё более роскошный. Дорогой. Серебряный, изумрудный, рубиновый… — украшений было так много, что всё помещение напоминало шкатулку с драгоценностями.

Ещё одна лестница, деревянная, уходила в дыру сверху. Там был чердак. Это было низкое помещение, заваленное нагромождениями всяческого мусора и покрытое толстой пыльной шалью.

На стене — она была под наклоном — висела картина — женщина с чёрными волосами, два ребёнка и мужчина с оторванным, обвисшим лицом. Картина была профессиональная, стерильная, без капли художественного вымысла — она была настоящей.

Перед ней, на деревянном стуле сидела чёрная женщина. Её волосы были чёрными, кисти рук её были чёрными, её лицо было чёрным — две кровавые струйки стекали по чёрным щекам из её чёрных глаз.

Единственное окно на чердаке было слева от неё. В него бился ветер.

Трия медленно подступила к мёртвой женщине и заметила её выпирающий, надутый живот. Девушка побледнела, ей стало дурной. Её согнуло, она прикрыла рот.

“Диана, уведи её; Эрин, забери свою зверушку. Она будет мешаться”. Холодно произнёс Мередит.

“Я сам всё осмотрю”.

Юные эльфы кивнули и на ватных ногах пошли назад. Диана нежно хлопала девушку по плечу; Эрин увёл девочку за руку.

Мередит остался один.

За его спиной стоял мужчина в сером.

“Не стыдно, Эрхи? Ты убил беременную женщину”.

“Даже я не настолько беспощадный”.

76. Милосердие

Артур покосился на мужчину, затем перевёл взгляд на пустой шприц на коленях женщины.

“С другой стороны, я тебя понимаю Эрхи, не то чтобы она была в полной мере беременна. Годы, Эрхи, годы наркотической зависимости, вполне удовлетворённой, сказали своё. Даже когда она заметила первые признаки беременности, довольно рано, предположу, ведь в некоторых аспектах зависимые довольно проницательны — говорю по своему опыту — она не перестала принимать свои драгоценные дозы”.

“Помнишь, она молила тебя о них? Молила странный клон своего мужа… Опять же, удивительная проницательность”.

“Плод в её утробе уже давно был приговорён к смерти, отравлен мамой до рожденья. Она этого не осознавала. Даже не случись у неё выкидыша, роды всё равно были бы преждевременными и очень болезненными. Или нет, кто знает — возможно и здесь бы помог вездесущий шприц. Возможно она бы даже не заметила, что родила, и весь день таскала бы ребёнка по земле, на пуповине. Прекрасный образ, не правда ли?”

“В любом случае, даже на руках, плод остыл бы… довольно быстро”.

“А что было бы дальше, можно только гадать. Но каким хрупким должно быть сердце женщины, которая, видя в случайном ребёнке последнюю надежду, не перестала колоть свои вены? Смотри, какие у неё длинные рукава”.

Мужчина в сером присел на корточки и всмотрелся в чёрное лицо.

“Очень больно терять ребёнка, Эрхи. Правда. Я рассказывал, что моя жена умерла при родах? Именно тогда я задумался стать магом”.

Артур уже стоял на первой ступеньки деревянной лестницы, но на этих словах он вдруг замер. Не повернулся.

Джозеф усмехнулся: “Шучу, ещё не время для моей предыстории. Но она тебя удивит, я обещаю”. Артур покосился на него и пошёл вниз, и уже очень скоро его рыжая макушка исчезла.

Джозеф остался один. Яркий, молочно-голубой свет падал из окна, освещая чёрное тело женщины, окружая её ворохом сияющей пыли. Длинная тень тянулась от мертвой — у мужчины её не было вовсе. Он улыбался и смотрел уже куда-то в пустоту.

“Осторожнее Эрхи, милосердие опасно. Ты совершил большую ошибку, когда стал носить чужие лица”.

Он перевёл взгляд на портрет, на оторванное лицо мужчины.

“Мне почему-то кажется, что