– Или снова извозчика ловить. – Добавила Лайма.

Вагоны стояли, ожидая… нас?

Две женщины бежали в нашу сторону, неуклюже взмахивая руками. Они самые. И теперь мы помчались к трамваю.

Вальдемарт так и не пришел. Но его, похоже, уже и не ждали.

– Кто первый добежит… – кричала позади Фотинна, – попросите кондуктора, чтобы подождали нас всех!

Первым добежал безымянный музыкант. Что-то объяснил кондуктору. Вагон действительно нас дождался. Все успели. Трамвай тронулся.

Кондуктор стал обходить пассажиров. Мы расплачивались за проезд медными монетками. Я пыталась с ним заговорить, чтобы узнать стоимость, он знаками что-то показывал. Глухонемой. В конце концов Флорентина заплатила за двоих, показав ему два пальца.

Вагончик следовал городскими улочками, а потом отправился… в лес. Мы въехали в лесистую местность и теперь нам светили только луна, орбус и собственные фонари трамвая.

Я вглядывалась в ночную темноту, что скрывалась за стволами деревьев. В снопах света фар падали снежинки. Проехали какую-то деревушку, развернулись и снова – лесной дорогой.

* * *

– Пора выходить – сказала Лайма нам с Флорентиной. Вовремя: я, признаться, начала подзасыпать.

Трамвай остановился. Мы вышли. Крюк подцепил вагон, и он помчался дальше развозить запоздалых пассажиров.

Полная луна светила на ночном небе, ее лучи, продираясь сквозь ветви деревьев, освещали наш путь. Лес? Парк? Деревянный частокол, как из детских сказок, резные ворота, фигурки сов, лисы и волка, вырезанные из стволов старых деревьев. Покрытые снегом старые деревянные лавки.

Минули врата, и направились по дорожке вглубь. Как я поняла – главной дорогой парка.

– В этом озере вода остается теплой даже зимой, – показал Эфтан на водоем поодаль.

– Полынский лес! – воскликнул Эфтан, когда парковые удобства уступили место дикой природе. – Тянется до самой запретной зоны, что к востоку от Чернограда. Там произошла катастрофа, зону закрыли, и теперь там обитают только стада козлорогов и других диких животных. А все потому, что построили строение на месте капища Чернобога. Вот демон и отомстил.

– Карта у тебя? Дорогу рассчитал? – строго спросила Алайнна.

– Рассчитал, – небрежно ответил Эфтан. – Все точно.

Мы проминали снег, проторивая дорожку своими шагами. Идти было тяжело. Мы следовали колонной, по два или по одному. Снега намело, – он расстилался белым ковром. Стройные ряды сосен тянулись вверх, словно засаженные ровными грядами садовниками-лесоводами древности. Верхушки деревьев серебрились в свете полной луны.

– Скоро еще идти, Сусанин? – съязвил кто-то из парней в адрес Эфтана.

– Хочешь, в болото заведу? – съязвил наш друг в ответ. И немного помолчав, добавил: Да не цедите, ребята, скоро. Последние трудности.

Но, чем дальше держался наш путь, тем сложнее было идти. Приходилось перешагивать через поваленные стволы деревьев, скопления бурелома и плотные заросли кустов. Иногда наоборот приходилось пригибаться, а ветки кустарников так и норовили больно стегануть по лицу. Непроходимый, красивый лес. Как в сказках... ну не про бабу ягу, а про Морозко, точно.

Флорентина твердо шла, опираясь о посох.

Эфтану было тяжелее, он тоже соорудил себе импровизированный посох из большой найденной здесь же палки.

Под конец пришлось долго путлять буреломами.

Эфтан, Хорст, Фотинна, Алайнна и Диндра держались твердо, как настоящие мужики.

А вот мне, Флорентине (даже не смотря на посох), и Лайме приходилось не сладко.

– Ух жопа то болит, – не выдержала я.

– Интересно, чем же ты там утром занималась? – сказал Имуботт, шедший впереди.

– От ходьбы болит! – отрезала я его выпад.

– Фруцирон, признайся, она же тебе нравится, – воскликнул Бормут, – вот взял б и помог ей, перекинул на плечо.

– Не надо! – запротестовала я, – сама справлюсь.

– Да и вы двое, – ответил Бормуту и Имуботту Фруцирон, – тоже помогли бы нашим дамам.

Дамами он Флорентину и Лайму. Потому как Фотинна, Алайнна и Диндра прославлены, как имеющие такие стальные стержни, что юношам впору им позавидовать. Вот темные жрицы и не показывали усталости. Они же, чертовки, – мужики в юбках!

– Обойдетесь! – возразила Лайма.

– А если не терпится помочь, можете понести друг друга. – Съязвила Флора. – По очереди.

– Тихо вы там! – скомандовала Алайнна. – На серьезное дело идем, а не шуточки шутить.

Наконец мы дошли до нужного места. Деревья окружили выбранную для темного ритуала площадку зловещим кольцом.

Имуботт и Бормут собрали небольшую кучу из валежника. Хорст достал из рюкзака лучины и бумагу для розжига, и с помощью огнива и кресала разжег огонь.  Как я позже, поняла, это был еще не ритуальный.

– Тетрахромбиул, карту не потерял? – спросила Диндра.

– Ну что ты, Прекрасная леди, вот с собой! – он продемонстрировал свиток.

– Надо избавить место от влияний, – сказала Алайнна. Зажгла факел и вместе с Диндрой стали обходить окрестности, шепча едва различимые слова.

– Здесь чисто.

– Здесь тоже.

Эфтан решил перекусить.

– Девчонки, не желаете?

Мы отказались.

Зато достали одно из одеял, расстелили прямо на снег и присели. Было холодно, и потому принялись обниматься, чтобы сохранить тепло.

– Правильно! – поддержал Эфтан. – напомните этим воздержанцам.

И мы постарались изобразить слишком тесные объятия, и даже озвучить их (что у меня хорошо получалось у меня). Опять сыграли в предложенную Тетрой игру.

– Надо же, они прямо втроем развлекаются, – подивился Фруцирон. Как я позже узнала, мужская часть вожделенно пыталась разглядеть нас в темноте, несмотря на все запреты.

Каждый знал, что все ведут свою игру. Открытого конфликта быть не должно, но внутренняя сила противостояния создаст магические врата туда, куда надо. И мне казалось, что сила моей чувственности, моей страсти, моей любви откроет врата, из которых выйдет – он – мой Валентин. Чего бы это ни стоило. Каких жертв не потребовалось бы.

* * *

Эфтан, Хорст и Фотинна долго выбирали место для костра. Сверяясь и по звездам, и по картам, никак не приходя к единому мнению.

– Зачем они выбирают место для костра, когда костер уже горит? – удивилась я.

– Этот, чтобы не замерзнуть. А нужен ритуальный, – пояснила Лайма.

– Знаешь, а не верю я в их ритуалы! – неожиданно шепотом заявила я ей, к своему же удивлению (всегда ведь верила в подобные суеверия).