Пока я любовался на облако под ногами, мальчишка изрядно ушел вперед. Теперь он с блеском в глазах оглянулся и крикнул:

– А кто сделал эту дорогу?

– Несомненно, рабочие, что превратили гору в статую. В их распоряжении наверняка имелись невообразимые силы, а также машины гораздо мощнее любых из нам известных. Однако им требовалось каким-то образом вывозить отсюда обломки камня и мусор. Наверное, когда-то по этой дороге катили тысячи повозок и колесниц.

Но все-таки кое-чего я не понимал и сам: ведь железные колеса подобных повозок оставляют следы даже на твердом булыжнике мостовых Тракса и Несса, а эта дорога была такой гладкой, словно служила только для ритуальных процессий. «Пожалуй, – подумалось мне, – ею ходит лишь солнце да ветер».

– Гляди, Большой Севериан! Там рука!

Мальчишка указывал на острый каменный выступ высоко наверху. Задрав голову, я поначалу не нашел в нем, продолговатом отроге угрюмой серой скалы, ничего нового, но вдруг невдалеке от его оконечности что-то блеснуло на солнце. Без ошибки узнавший блеск золота, я сумел разглядеть, что золото – это кольцо, а под ним, застывший в камне, тянется вдоль скалы большой палец, наверное, в сотню шагов длиной, а над большим пальцем холмами высятся прочие.

Денег у нас не имелось, а между тем я понимал, как они нам пригодятся, когда мы, наконец, будем вынуждены вернуться в населенные земли. Если меня еще ищут, золото вполне может отвести взгляды ищущих в другую сторону. Кроме того, золотом можно заплатить за место ученика в достойной гильдии для маленького Севериана, так как продолжать странствия вместе со мной ему, ясное дело, совсем ни к чему. Вероятнее всего, огромное кольцо – лишь золотой лист поверх камня, но если и так, отодранный и скатанный в трубку, лист золота такой величины стоить будет немало. Вдобавок, вопреки всем стараниям воздержаться от этих мыслей, я невольно задумался: а мог ли обычный лист золота продержаться на камне столь долгое время, многие сотни лет? Скорей уж давным-давно отслоился бы и упал. А если кольцо из цельного золота, денег оно стоит бешеных, однако на возведение подобного монумента не хватит даже всех состояний на Урд, и тот, кто оплатил его изготовление, должен был обладать богатствами поистине неисчислимыми. Пусть даже на ту часть кольца, что уходит под палец, золота пожалели, металла в нем все равно немало…

Поразмыслив обо всем этом, я поспешил дальше, наверх, и вскоре мои длинные ноги далеко опередили короткие ножки мальчишки. Время от времени дорога шла в гору так круто, что мне просто не верилось, будто по ней когда-то раскатывали груженные камнем повозки. Дважды нам преграждали путь трещины – одна такой ширины, что мне, прежде чем прыгать через нее самому, пришлось перебросить на ту сторону маленького Севериана. Надежды отыскать воду до остановки на ночлег не оправдались: к наступлению ночи нигде по пути не нашлось ни воды, ни укрытия хоть сколько-нибудь лучше неглубокой расщелины в камне. Укутавшись одеялами и мом плащом, мы улеглись в нее и выспались, как сумели.

Наутро жажда усилилась. Сезон дождей должен был начаться лишь осенью, однако я сказал мальчишке, что нынче, по-моему, следует ждать дождя, и мы во вполне добром расположении духа двинулись дальше. Затем маленький Севериан, в свою очередь, научил меня унимать жажду, держа за щекой гладкий камешек (я этой горной хитрости прежде не знал). Ветер сделался холодней, а воздух – заметно разреженнее, чем накануне. По счастью, дорога петляла так, что время от времени нам удавалось немного погреться на солнце.

Все бы ничего, да только, петляя, лента дороги уводила нас от кольца все дальше и дальше, пока кольцо совсем не исчезло из виду, а мы не оказались в сплошной тени, невдалеке от коленей сидящей статуи. Последний крутой (как был бы я благодарен, выруби кто в нем ступени!) подъем – и тут впереди, словно парящие в прозрачном горном воздухе, показались высокие стройные островерхие башни.

– Тракс! – вскричал мальчишка.

Судя по его радости, о Траксе он слышал от матери множество сказок, а уводя их со стариком из родного дома, мать посулила туда его и отвести.

– Нет, – объяснил я, – это не Тракс. Это скорее похоже на мою Цитадель – на нашу Башню Матачинов, и Башню Ведьм, и Медвежью Башню, и Колокольную.

Мальчишка изумленно вытаращил глаза.

– Нет-нет, это, конечно же, не она. Просто… понимаешь, в Траксе я побывал, и Тракс – город каменный. А эти башни сооружены из металла, совсем как наши.

– У них глаза, – сказал маленький Севериан.

И вправду, глаза у башен имелись. Поначалу я решил, будто у меня разыгралось воображение – тем более что глазами обладали лишь некоторые из башен, – но тут осознал, что не все они стоят к нам лицом и что у башен этих, кроме глаз, есть и плечи, и руки… одним словом, что это вовсе не башни, а металлические фигуры катафрактов, воинов, с головы до пят закованных в латы.

– Это не настоящий город, – сказал я мальчишке. – Это стража Автарха, гвардейцы, стоящие на его коленях, готовые стереть в пыль любого, кто вздумает на него покуситься.

– А на нас они не набросятся?

– Страшновато, не так ли? Они вполне могли бы затоптать нас с тобой, как мышей, но не затопчут, можешь не волноваться. Они – всего-навсего статуи, загробные стражи, поставленные здесь в память о его величии.

– Там еще и дома есть большие, – сообщил мальчишка.

Да, он снова оказался прав. Здания доставали колоссальным металлическим изваяниям разве что до пояса, оттого мы их поначалу и не заметили. В этом наша находка тоже напоминала Цитадель, где здания, не предназначенные для того, чтоб бросать вызов звездам, теряются на фоне башен. Возможно, виной тому был лишь разреженный воздух, но мне внезапно привиделось, будто металлические великаны медленно поднимаются, затем, двигаясь все быстрей и быстрей, вскидывают руки над головой и ныряют в небо, как мы с товарищами при свете факелов множество раз ныряли в темные воды резервуара.

Выметенный ветрами щебень наверняка скрипел под сапогами, но этого звука в памяти, как ни странно, не сохранилось. Вероятно, он потерялся в необъятности горной вершины, и к исполинским статуям мы подошли беззвучно, словно ступали по мху. Тени наши, в момент появления вытянувшиеся назад и влево, съежились, превратились в лужицы сумрака у самых ног, и я отметил, что прекрасно вижу глаза всех изваяний до одного. «Очевидно, некоторых сначала просто не разглядел, – подумалось мне, – а теперь они заблестели на солнце».

Наконец мы вышли к дорожке, тянувшейся среди статуй и окружавших их зданий. Я ожидал, что здания окажутся разрушенными, подобно тем, в заброшенном городе Апу-Пунчау, однако ошибся. Глухие, безмолвные, таинственные, они вполне могли быть возведены всего два-три года тому назад. Ни одной обвалившейся крыши, ни одного ползучего стебля, пробившегося сквозь щели меж квадратными серыми блоками каменной кладки… Окон в стенах не имелось, архитектура ничем не напоминала ни храмов, ни крепостей, ни усыпальниц, ни прочих построек знакомого назначения. Совершенно без прикрас, лишенные какого-либо изящества, выстроены они были великолепно, выше всяких похвал, а разница форм их, очевидно, указывала на разницу в функциях. Сверкающие фигуры возвышались над ними, словно замороженные на месте внезапным порывом студеного ветра, – обычно монументы выглядят совершенно не так.