— Какое? — поднимает на меня взгляд.

— Видимо, это приворот на крови девственницы. Они самые сильные. Вот и вся разгадка.

— Дурак, — толкает меня в плечо. — Сам сказал, что надоели мои шуточки, а ты туда же.

— Я вообще-то не шучу.

— Ой, все, — скидывает с себя куртку вместе с кроссовками. — Ты кушать хочешь, да? Я сейчас быстро приготовлю пюрешку с кровяной колбасой. Знаю, что ты никогда не пробовал такое, но это очень вкусно. Тебе понравится. Она домашняя, я сейчас ее разморожу и запеку в духовке. Огурчики еще соленые достану из погреба. Хочешь?

— Хочу.

— Ну все, я пулей, — улыбается в тридцать два зуба, а я как завороженный наблюдаю за ее ловкими движениями.

— Я думал ты меня так затрахаешь, что подорожник придется прикладывать, а ты даже не намекнула.

— Голодный мужчина — злой. Так что я тебя накормлю сначала. Блин, подожди, я забыла. Ночью примерзнем, если печку не затоплю.

— Я— сам. Кашеварь.

— А ты умеешь? А то угорим еще не дай Бог и на море не побываю.

— Не угорим. Побываешь, — уверенно произношу я, подходя к печке.

Учитывая, что я уже потратил все заработанные и даже часть отложенных бабок на путевку, на море мы точно поедем, как раз после зимней сессии. Похер, что не в фешенебельный отель, а простая тройка. Зато Карибы увидит.

— Егор?

— А? — поворачиваюсь к прислонившейся к дверному проему Синичкиной.

— Спасибо за цветочки.

* * *

В кой-то веки просыпаюсь от того, что чувствую на своей коже приятные прикосновения. Вот может же, когда захочет. В какой-то момент закралась мысль, что это не Синичкина, а какая-нибудь подкормленная уличная кошка машет хвостом на моем лице. И только когда почувствовал на себе вполне знакомые губы, облегченно выдохнул, открыв глаза.

— Ты так крепко спал, что я подумала — умер.

— Не дождешься, — усмехаюсь ей в губы. — Когда ложишься в три утра — проснуться в одиннадцать это закономерный исход.

— Заметь, я тебя почти не будила, — закрываю глаза, кайфуя от того, что эта дурында выцеловывает мое лицо, нависнув надо мной. — Я уже блинчики поджарила. И посуду помыла. И тебя всего обсмотрела и много чего обдумала.

— Так, ради интереса, утоли мое любопытство, на несколько секунд прекрати при этом на мне елозить.

— Мне кажется, надо еще поелозить, чувствую, что кое-кто не до конца проснулся. Ну что там у тебя за вопрос? — наконец замирает, при этом пригвоздив мои руки к кровати.

— У тебя когда-нибудь болит голова?

— Ммм… не припомню. Вроде бы нет. А что?

— Ты идеальная девушка, Синичкина.

— Я знаю. Подожди! — резко вскрикивает. — Ты про секс, что ли? Опять меня озабоченной выставляешь?

— Ни в коем случае!

— Все, до нового года — ты без секса, — вполне серьезно произносит Лиля, слезая с меня. — Блины на кухне, а после иди чистить снег. Мужик все-таки.

Ровно сутки Синичкина поиграла в свои правила. А затем все пошло по привычной для нас схеме. Четыре дня бок о бок пролетели как один день. Несмотря на то, что полдня Лиля проводила в больнице, все остальное время мы были вместе. Как ни странно, есть в этом месте что-то такое… приятное. Сам не могу объяснить что, но дурачиться, очищая тропинку от снега, а после окунать друг друга в горы снега — забавно. Да, детство в жопе заиграло с новой силой. Да и по фиг.

— Все, Синичкина, я готов. Поехали.

— А сумка где?

— А зачем мне сейчас сумка? Сначала заберем твою бабушку, я с ней как раз и познакомлюсь, а вечером поеду.

— Как ты себе это представляешь?

— В смысле?

— В прямом. Зачем ее сейчас волновать какими-то непонятными знакомствами?

— Непонятными?

— Ты знаешь, что я имею в виду, начнутся расспросы, что да как. На фиг ей сейчас волноваться? Давай все это потом.

— Потом — это когда?

— Позже. Когда она окрепнет.

Хотелось бы сказать, что бабульке нечего крепнуть, судя по результатам МРТ у той все в полном порядке. И головокружение уже как несколько дней назад помахало рукой. Не знаю откуда во мне взялись силы не нагрубить Синичкиной. Я молча взял свою сумку и отвез Лилю в больницу.

— Как вы доберетесь до дома?

— Только не злись. Сегодня Лешина смена. Он нас с бабушкой и подвезет.

— Ах, ну там белобрысый, ясно.

— Ну, Егор. Он просто подвезет. Я могла тебе не говорить правду и соврать про такси. Так хотел?

— Как я хотел, я озвучил до. Когда вернешься домой, играть по твоим правилам я больше не буду. Я не шучу. Иди, тебя там уже ждут.

— Не обижайся, пожалуйста.

— Иди, — грубо повторяю я, устремив взгляд на дорогу.

— Пока, — почти невесомо целует в щеку и тут же выходит из машины.

* * *

— Твою мать! — вскрикиваю как умалишенный, включив в прихожей свет. — Так и заикой можно остаться! Ты совсем, что ли? — вглядываюсь в улыбающуюся Лилю, которая как ни в чем не бывало тянется на носочках к моим губам.

— Ну прости, я тоже хотела сделать сюрприз.

— Надо было оставить свет, как я. Охренеть. Стой, ты же сказала, что вернешься двадцать пятого.

— Наврала, чтобы устроить мини-пирушку двадцать четвертого. Ну и елочку поставить. Пойдем, — хватает меня за руку. — Ой, руки. Иди руки сначала помой.

Как заведенный направляюсь в ванную. Вот уж никак не ожидал увидеть сегодня Лилю. Ополаскиваю лицо холодной водой.

— Сегодня праздник. Католическое рождество, между прочим, — перевожу взгляд на расположившуюся в дверном проеме Синичкину. Красивая зараза. И это не эффект четырёхдневного воздержания. Она сейчас реально другая. Яркий макияж, черное короткое платье и совершенно точно чулки. — Знаю, что это не наш праздник, но мне он нравится. И так как у меня не хватает терпелки до нового года, я хочу подарить тебе подарок сегодня.

Мда… оставаться каменной глыбой становится все труднее. И дело не в подарке, который мне по сути не нужен. Дело в том, что Синичкина в кой-то веки старается. Начиная от наряженной искусственной елки, заканчивая праздничным столом. И я таю как самая настоящая девка. Просто потому что такого мне никто и никогда не делал. И это приятно. А когда Лиля подает мне коробочку с часами, мне даже становится не по себе. Это не дешевка. Она потратила на них немалые бабки. Дурость, конечно, еще та. Но черт возьми, снова приятно. Так приятно, что становится похер на былые обиды. В какой-то момент безумно хочется показать ей путевки на Кубу, но какой-то неведомой силой я останавливаю в себе этот порыв. Еще будет время. С такой мыслью и засыпаю.