— Что ты делаешь?

— Объявляю о нашей помолвке.

Сара смаргивает слезы. Глядит на фото, которое я выставил, подписав «Она сказала мне «Да!». Протирает глаза и устремляет на меня немигающий взгляд.

— Это же не моя рука.

— Да, это рука продавщицы из того бутика, где я заказал колечко.

— То, которое неизвестно когда придет?

— Вот именно. Кстати, как тебе оно?

— Очень красивое. Но это же не моя рука!

Вот заладила! Да разве это сейчас важно?

— Ну, на твоей когда это мы еще кольцо увидим, правда? А разруливать ситуацию с кофейней надо незамедлительно.

— Логика — зашибись, — шмыгает носом Сара, — а как это поможет?

Делаю следующую сториз:

«Хейтеры «поздравили» мою девочку, обвалив рейтинг ее кофейни. Так что я прощу всех тех, кто нам искренне желает счастья, это как можно скорее исправить. Поднажмем, ребята, а?»

ЭПИЛОГ

— Мам, если ты сейчас же не выйдешь отсюда, я силком тебя вытащу!

— Сейчас-сейчас, Дава. Последний штрих!

— Хватит! Тебя уже ждут визажист и парикмахер. Бабушка лютует, потому что время поджимает, а нам еще надо как-то домой попасть.

— Одну секундочку, правда… — бормочу я и, закусив губу, в последний раз окидываю придирчивым взглядом шикарный свадебный торт. Отступаю для лучшего обзора и попадаю прямо в загребущие руки сына.

— Только не говори, что ты передумала! — бубнит с непонятным отчаянием в голосе Дава.

— Ты про что? — интересуюсь я, поддерживая видимость интереса к беседе, но заметив, что в одном месте как будто бы недостаточно ягод, окончательно теряю нить разговора и, не без труда освободившись из сыновьих объятий, тянусь, чтобы их добавить. В конце концов, я потратила аж целую неделю на этот торт! И согласитесь, будет глупо все испортить такой незначительной мелочью.

— Выходить за Серого.

Я даже висну на миг. Это ж надо такое придумать! Я, конечно, дурочка, но не настолько!

— Какая чушь! Я просто хочу, чтобы все было идеально. Понимаешь?

— Мам, торт будут резать в самом конце! Когда гости уже порядком напьются. Да никто даже не заметит, если с этим гребаным тортом будет что-то не так! А вот если ты не появишься на росписи — другое дело! Так что давай уже, я тебя умоляю, поедем.

От возмущения у меня перехватывает дыхание. Что значит, никто не заметит? Я что, зря старалась? Неделю ночей не спала. Набираю полные легкие воздуха, дабы объяснить Давиду, как он неправ, но еще раз все хорошенько взвесив, вяло машу рукой и послушно топаю к выходу. Им не понять, сколько бы я ни старалась, почему для меня так важен этот торт. Господи, да я собственное свадебное платье не выбирала с такой тщательностью, как пропитку коржей и ганаш к нему. Ведь так важно было сделать этот торт не только красивым, но еще и вкусным. Чтобы уж ни у кого не осталось сомнений в том, что заоблачный рейтинг моей кофейни вполне заслужен. Потому как, если честно, после сториз Бекетова и стремительного взлета этого самого рейтинга, на меня посыпались обвинения в его накрутке. И это было бы смешно, если бы не было так грустно.

— Да не похер ли тебе, что говорят? Главное, у тебя, вон, от клиентов нет отбоя, — заметил Бекетов, когда я ему пожаловалась на происходящее.

— От гостей. И заказчиков, — поправила я со вздохом.

— А я про что? — муркнул Сергей мне в ухо и прихватил за краешек, как я люблю. И в этот момент я действительно обо всем на свете забыла, как всегда рядом с ним. Но обостренное чувство справедливости очень скоро напомнило о себе, и в душе опять заскребло, заныло… А тут подвернулся такой шанс расставить все по местам!

— Мам, ну не тормози, а? Обгоняй! Тебе еще красоту наводить, — нудит Дава, пока едем. Кошусь на своего сыночка. Он только с соревнований вернулся. Разукрашенный! Но с очень важной победой. Теперь вряд ли у кого-то повернется язык обвинить Даву в том, что он занимает чье-то место в команде. Он, конечно, ни разу об этом не говорил, но я-то знаю, что Дава переживал по этому поводу практически так же, как я — по поводу дурацких рейтингов.

— И тебе замазать синяки попросим.

— Мужчину украшают шрамы.

— Кстати, мужчина, ты не надумал все-таки переехать к нам?

— Не-а. Я твоей личной жизни не мешаю, вот и ты моей не мешай.

— Дава, ты несовершеннолетний…

— Начинается. Дело ведь не в годах, так? А в наличии мозга. У меня с этим все в порядке. Или у тебя появились сомнения?

Нет, конечно. Просто его навязчивая идея жить отдельно кажется мне неправильной.

— Ну, вот куда ты торопишься? Тебе эта взрослая жизнь еще знаешь как надоест?

— Ты просто боишься меня отпустить.

— Кто, я? Я боюсь?

— Конечно. Никак не привыкнешь, что я уже взрослый, и в тебе не нуждаюсь. Но это ведь чушь, мам. Я тебя очень сильно люблю.

Вот в кого он такой мудрый? Сейчас расплачусь ведь! Шмыгнув носом, бормочу:

— И будешь еще больше любить на расстоянии.

— Да от меня до вас двадцать минут, ма…

Мелкий гад, все просчитал. Возразить особенно нечего. Можно, конечно, заставить, как недавно мне намекнул Валерик, но это же никуда не годится — заставлять. У нас, может, только потому с сыном такие хорошие отношения, что я никогда и ни к чему его не принуждала. Не стану и теперь.

— Делай что хочешь. Но знай, что мы тебя любим, и двери нашего дома всегда для тебя открыты.

— Мамуль, не реви.

— Я не реву.

— Ревешь каждый божий день. Я не в напряге, конечно, но Сереге лучше бы знать, почему у тебя гормоны скачут.

— Чего-о-о? — переспрашиваю я, не пытаясь даже сфокусировать на чем-то конкретном бегающие глаза.

— Я так понял, он не в курсе, что ты залетела?

— Дава!

— Сегодня самое время сообщить Михалычу эту новость. Так сказать, в качестве свадебного подарка.

Вот гад! Неужели увидел тест в мусорном ведре? Я вроде хорошенько его затолкала под кожуру банана и фантики от рафаэлок.

— Тебя забыла спросить, — бурчу, так и не найдя в себе смелости заглянуть в глаза сыну. Потому что он прав, в последние пару дней я реву постоянно. От счастья, конечно, от счастья… В которое мне до сих пор так сложно поверить. Я собираю вещи, готовясь к переезду, и реву. Кормлю Серенького и реву. Болтаю с его мамой по телефону, и потом реву тоже, ведь когда она заявилась ко мне в кофейню, я