— Да плевать. Я же не на твоем отце женюсь. Погоди, так ты согласна или нет, что ты мне голову морочишь, Сарка?

И смотрит так странно, будто и всерьез верит, что я могу отказаться! Смешной. Киваю снова, прохожусь ладонями по прохладному взмокшему ежику. Ну, точно ведь простудится. Дурак! Выскочил… Ждал! Так сладко. И так дьявольски страшно, оказывается. Даже зубы, вон, стучат.

— Эй! Что такое? Сара? Ты чего?

— Н-не знаю. Страшно очень. Ты же такой непостоянный, Сереж. А если тебе надоест?

— Что надоест? — удивляется. А я смотрю в глаза его чистые, искренние, и сама недоумеваю.

— Я надоем? — отвечаю с вопросительной интонацией в голосе. — Отношения, постоянство. А я тебя так люблю-ю-ю…

— Что ты?

— Люблю-ю-ю тебя.

— Да? — улыбается широко. — Ничего себе, — проводит ладонью. — Ты в курсе, что никогда мне этого не говорила?

— Не только тебе, — комкаю в руках его пропитанную потом футболку. — Вообще никому. Никогда… не говорила.

— Девочка моя, девочка моя… — бормочет Серенький, растирая мои плечи, спину горячими сильными ладонями. — Глупенькая. Ну что ты. Страшно тебе, что ли, и правда?

Да. Еще как. Но я не повторю ошибку матери. Я доверюсь…

— Нет, — шмыгаю носом. — Совсем нет. Надеюсь, кольцо, которое ты заказал, стоит того, чтобы его ждать так долго.

Да, шутка так себе. Но Сергей смеется. Потом мы еще какое-то время целуемся, как малолетки, и, с трудом отлепившись друг от друга, возвращаемся к своим делам. В кофейню я захожу с блестящими от счастья глазами, но мое счастье очень быстро испаряется, когда я замечаю, кто дожидается меня за столом у окна.

ГЛАВА 25

— Привет, пап.

— Привет, сын.

— У вас что-то случилось?

— Почему сразу случилось? — удивляется отец на том конце связи.

— Потому что ты мне звонишь, — усмехаюсь я. Нет-нет, не подумайте только. Батя мой — мировой мужик, несмотря на то, кем является. Но со временем у него и впрямь напряг. Звонки от него — редкость.

— Ладно. Ты меня раскусил. Поужинаем?

Смотрю на часы. Я только-только передал с рук на руки малышей и как раз хотел перетереть с Демидом насчет стипендиальной программы, которую, как мне кажется, мы могли бы расширить уже со следующего года. Но это не срочно. Обсудить перспективы развития с Дэмом я могу и потом. А вот поужинать с батей — вряд ли. Жутко интересно, что у него ко мне за дело. Насчет того, что он пригласил меня просто так, я особо не питаю иллюзий.

— Конечно. С удовольствием.

Отец ждет меня в скромном на вид ресторане в трех кварталах от нашей школы. Но, конечно, первое впечатление от этого места обманчиво. И то, что из многочисленных харчевен столицы на любой вкус и кошелек мой отец выбрал именно эту, только лишнее тому доказательство.

— Миленькое местечко.

— Сейчас да, — широко улыбается батя, а я в который раз ловлю себя на мысли, что из всех детей я на него похож, пожалуй, больше всего. Во всем остальном мы — полные противоположности. В отличие от задиристого и прямолинейного меня, отец — прирожденный дипломат. Интеллигентный, хитрый и закаленный. Каких на его веку только не было политических войн, одни элиты сменялись другими, а он как будто бы был всегда. И что-то мне подсказывает, еще очень долго будет. — А раньше здесь была жуткая рыгаловка.

Слова вроде «рыгаловка» из уст отца услышишь нечасто. Я ухмыляюсь и делаю себе пометку как-нибудь его расспросить про то, как тогда он на эту самую рыгалковку наткнулся.

— Слышал, ты вроде как занялся делами школы, — интересуется отец, когда мы делаем заказ и откладываем тяжелые папки меню в сторону.

— Да. На будущий год подумываю о том, чтобы набрать свою группу.

— На будущий год выборы.

— Пап, — вздыхаю я и отставляю в сторону бокал, который вот только поднес ко рту. — Ну, хоть ты не начинай, а? Я ведь уже сто раз говорил — не моя это тема.

— Да-да, помню. Но ты и меня пойми — твоя ж мать не отцепится, если я тебе внушения не сделаю.

— А, — расслабленно откидываюсь на спинку кресла, — так ты поэтому меня позвал? Все с вами ясно. — Улыбаюсь. — Можешь отчитаться маме, что сделал все, чтобы я одумался, но я остался нем к твоим увещеваниям.

— Вот и ладненько, — легко… чересчур легко сдается батя и с аппетитом набрасывается на стейк.

— Ты серьезно? — невольно настораживаюсь. — И все? Типа, закрыли тему?

— Серый, тебе сорокет скоро. Думаешь, я не понимаю, что ты поступишь по-своему, что бы я тебе сейчас не сказал? Да брось.

Я недоверчиво так дергаю головой. Что-то очень сильно меня смущает в этом разговоре. Хотя, казалось бы, с чего? Отец едва ли не прямым текстом мне говорит — делай со своей жизнью что хочешь. Бери и радуйся. А я не могу. Потому что ведь непонятно, зачем тогда он меня позвал? Только чтобы дать свое отцовское благословление? Не верю. Задобрить мать, которая ему наверняка проела насчет меня плешь? Может быть.

— И тебя совсем не расстраивает то, что я не пойду по твоим стопам?

— А на кой тебе ходить по моим стопам?

— Ну, Ромаха-то, и сестра… Не в политике, но тоже очень солидно.

— Серый, я не пойму. Ты сейчас о чем? — сощуривается отец, сканируя меня тем самым особенным взглядом.

— Не знаю, бать. Я… Как бы это сказать? Наверное, не хочу тебя разочаровать. Но в сказках, видно, неспроста младший сын всегда дурак, — улыбаюсь криво.

— Точно дурак. Я бы даже сказал — придурок.

— Пап…

— Это мать виновата. Столько лет сверлить тебе мозг.

— Ее тоже можно понять. Я же вроде как не мог определиться со своим дальнейшими планами. Она переживала.

— Но теперь-то вроде смог? — отец бросает на меня тяжелый взгляд из-под густых бровей. — Даже невесту, вон, нашел. Правда, что ли, дочь Жоры Черного?

— Какого еще Жоры Черного? — вздергиваю брови. — Мне отец Сары известен под именем Георгия Картозии.

— Ага. Значит, он. Дела-а-а.

— Пап, — стучу ногой под столом. — Сразу говорю — я от Сары не откажусь. Более того, мы скоро поженимся. Так что думай, как будешь минимизировать риски, если, конечно, они существуют.

— Слушай, сын. Вот скажи, а то мне непонятно. Разве я тебя хоть когда-нибудь в жизни обижал?

— Нет.

— Может, как-то еще не справился? В чем-то разочаровал? Ну, мало ли. Сейчас модно, как я посмотрю, винить родителей во всех грехах. Вдруг у тебя ко мне какие претензии?

— Да нет же, пап, ты чего?

— Я? Вы