На втором бумажном квадрате написал иероглиф. А после, окропил кусок бумаги ледяной солью и водой из колдовского кубка, произнося нараспев: «Ты кто призван командовать огнем, окропись очищающей водой громко шумящего моря». После начертил в воздухе кадильницей треугольник со словами: «Когда призраки изгнаны, ощути святой огонь, который вспыхивает в скрытых глубинах Вселенной. Слушай голос огня». Затем молча, очертил звезду ритуальным ножом с черной ручкой.

Изображенный на третьем квадрате иероглиф, он рисовал ритуальной кистью собственной кровью. Дал высохнуть, а после изобразил его в воздухе ритуальным ножом, зарядив заклинанием: «Я сковываю вас, вы демоны и враждебные силы с севера, юга, востока и запада! Я связываю вас, все недоброжелатели и те, кто направляет ярость против того, кто носит это! Я вас сковываю и запечатываю волей Фэй Я. Да будем мы ограждены силой моей воли».

Потом соединил три рисунка, очищенной огнем иглой и красной ниткой, держа сшитые талисманы в дыму ладана: «О, Небо да будешь ты крепостью и защитой для нас от всех врагов, видимых и невидимых в каждом колдовском действии. Да, будет так!»

— И помни, — добавил он напоследок: — что самая опасная атака та, о которой меньше всего подозреваешь. Так что будь все время начеку.

С этими словами разрисованные им бумажки, были торжественно переданы Ли Мин, которая не менее торжественно, стараясь глупо не улыбаться, приняла. А на рассвете Ли Мин провожала своих старичком, пройдя с ними до Яблоневых ворот, дальше идти они ей запретили.

— Не забывай давать рисовый отвар выздоравливающим, — строго напутствовал ее напоследок лекарь. — Риса в избытке нам прислали из Поместья…

— …и держи ледяную соль все время при себе, — напомнил, оглянувшийся маг, помахав на прощание рукой.

Стоило им покинуть деревню, как Ли Мин напрочь «забила» на все их наставления. За эти дни старики столько вбили в ее бедную голову, что она решила «разгрузить» ее от переизбытка бесполезных сведений.

Оставшись одна, ученица лекаря крутилась как волчок, пока Фэй Я и Бин лазали по горам в поисках отвратительного гриба с сомнительным свойством. Если бы не помощь Чи Нань, вряд ли она справилась со всем в одиночку, да и женщины, что оставались на ногах, подключились к выхаживанию больных. А, между тем, в деревне действительно начали происходить странные вещи.

Началось с того, что старуха Ши потеряла свинью и пожаловалась на это, почему-то, Ли Мин. Может потому, что старейшина Зимних Листопадов уже как неделю умер от проклятого мора. Девушка кое-как успокоила ее, твердо пообещав найти сбежавшую животинку, хотя понятия не имела где искать заблудившуюся скотину. Но раз пообещала, то надо найти.

— И куда этот пятачок мог сбежать? — вздохнув, окончила жаловаться Ли Мин, когда кузнец поинтересовался у нее, проходившей мимо, куда это она направляется.

— Обычно свиньи не уходят далеко от загона, — покачал головой рассудительный кузнец. — Кто-то из наших утащил должно быть к себе, с начала мора чужаков здесь не видели.

— Так что же все дворы осматривать? — приуныла Ли Мин. Делать ей больше нечего как ходить с обыском по дворам в поисках свиньи.

— Никто не будет прятать ворованное в своем дворе. Искать надо в опустевших жилищах, — резонно заметил кузнец. — Давай-ка схожу с тобой. Так вернее будет.

Еще бы Ли Мин отказалась от помощи такого основательного человека, каким был кузнец. Это ее заметно приободрило. И вот ходили они по дворам как суровые энкэвдэшники Народного Китая в поисках вредителей государственной собственности. Кузнец то и дело косился на непримиримо жесткое выражение лица ученицы лекаря. Опять чудит девчонка. К вечеру осмотрели все опустевшие дома и не только. В поисках свиньи старухи Ши за ними увязались еще двое мужичков, которых Ли Мин не очень хорошо знала, зато их знал кузнец. Так вот, один из них напомнил, что за хижиной пропавшего старика Ло, стоит опустевшая сарайка и можно посмотреть еще и там.

Все порядком устали, хотелось есть и вытянуть гудевшие ноги, но поплелись туда для очистки совести, что б старуха Ши потом не попрекала их в нерадивости. Сарайка, а точнее обветшавший покосившийся домик, находился на отшибе от жилища пропавшего Ло. Заросшая тропинка, что вела к ней, начиналась с совершенно неприметного в кустах поворота. Тихое, безлюдное место. Возле дощатой, перекошенной двери были воткнуты какие-то обгоревшие палки, что при ближайшем рассмотрении оказались прогоревшими факелами. Уже интересно. И тут два мужичка, шедшие впереди Ли Мин, попятились прямо на нее, она едва успела увернуться и посмотрела на то, от чего они шарахнулись.

Крыльцо с провалившимся порогом оказалось исписано какой-то коричневой дрянью и непонятными знаками написали прям целую поэму. Только эти каракули не были иероглифами. Ох, что-то не нравилось Ли Мин в последнее время заходить в заброшенные дома и хижины, вроде Песчаной. Она уже предчувствовала, что ничего хорошего не ждет ее за хлипкой перекошенной дверью сарайки.

Из-за угла на непрошеных гостей выбежала приблудная шавка, которую один из мужчин отогнал, запустив в нее камнем.

А Ли Мин с кузнецом обошли хижину единственное окно которой оказалось занавешено изнутри плотной чёрной тканью. Еще интереснее… Только стало как-то не до шуток, когда оба услышали, что внутри что-то поскуливало.

— Может свинья бабушки Ши? — неуверенно предположила ученица лекаря.

— Ага, — кивнул лобастой головой настороженный кузнец, — и потому занавесили окна черными тряпками, чтоб никто не увидел покражу.

— Надо, наверное, войти? — с сомнением посмотрела на него Ли Мин, предоставляя принимать решение ему. Ведь Фэй Я велел ей слушаться старших. Может кузнец сейчас, скажет, что пусть старуха Ши сама забирает свою свинку.

— Надо, — твердо заявил кузнец голосом народного комиссара верного долгу родины.

Но когда переступили порог, оторопели, застыв на месте, хотя сзади нетерпеливо толкались и напирали два мужичка, умиравших от любопытства. Внутреннее пространство сарайки, снизу до потолка было исписано уже знакомыми коричневыми каракулями, ясно уже, что засохшей кровью. С потолка на нитках свисали птичьи кости и не только птичьи. Очень много костей, несколько сотен точно. Посереди комнаты стоял стол с двумя чёрными кувшинами. А в темном углу кто-то хрипло дышал… Проходить туда вовсе не хотелось. Опять Ли Мин столкнулась с каким-то отвратительным ритуалом и неизвестно закончен он или еще нет.

По видимому, спутники Ли Мин тоже испытывали стойкое нежелание проходить дальше, потому что один из мужичков, которого, кажется, звали Ван Тэ, набив руку швырянием камней в собаку, метко бросил камень в один из кувшинов на столе, обёрнутых чёрной тканью, что и на окнах. Кувшин разбился, и через ткань по столу вязко