Но нужен Айзек. Где он?

Константин резко поднял голову, посмотрел на него потемневшими глазами и буркнул:

— Иди работать.

Стряхнув со своего плеча руку Гедимина, он быстро пошёл к прицепу. В машинный зал заглянул Айзек с дефектоскопом, увидел кровь на полу и округлил глаза. Гедимин указал ему на прицеп, кивнул и пошёл к реактору.

…Слухи об аварии в главном корпусе распространились быстро, к вечеру об этом знали все. Собравшись за воротами в ожидании транспорта, сарматы подавленно молчали, и Гедимин, досадливо щурясь, тоже старался не открывать рот — только искоса глядел на Константина. Тот стоял в стороне, развернув на экране смарта чертёж стапелей, и молча разглядывал его.

— Ещё одна кровавая жертва? — на площадке было тепло, но Хольгер зябко поёжился. — Хватит уже.

— Я тут при чём? — пожал плечами Гедимин. — Думать надо головой, а не смартом.

Он говорил тихо, но Константин всё равно услышал, и его ладонь с зажатым в ней устройством слегка дёрнулась. Гедимин виновато сощурился и отвернулся.

— Хватит, — Хольгер больно ткнул его кулаком под рёбра. — Оба хороши. Там много работы, на всех хватит. Пора уже объединить усилия.

— Мы и так работаем вместе, — буркнул сармат, отодвигаясь в сторону. — Пора уже их разъединить.

— Не вместе, — качнул головой Хольгер. — Только рядом. Вы оба не дураки. Если бы действовали совместно, вам бы цены не было.

В воротах протяжно загудел тягач, собравший все пустые прицепы и теперь вытаскивающий их наружу. Сарматы зашевелились, готовясь к погрузке.

— Думаешь, я не дурак? — спросил, поравнявшись с Хольгером, Константин. Он по-прежнему щурился и упорно смотрел только под ноги, и его голос стал хриплым и скрежечущим.

— Любой может ошибиться, — пожал плечами химик. — Гедимин хотел вечером навестить раненых. Возможно, они уже пришли в себя. Я иду с ним. Ты с нами?

15 июня 47 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

Гедимин отхлебнул из маленького контейнера с изображением герба Ураниум-Сити, едва не поперхнулся и поспешно вылил в рот порцию Би-плазмы. Обжигающая въедливая горечь разлилась по языку, и сармат едва удержался, чтобы не сплюнуть в пустой контейнер. «Опять полынь?» — он осторожно понюхал пустую ёмкость.

— Эй, Маккензи! Что за дрянь опять в нашей жжёнке⁈ — донёсся сердитый голос из комнаты Линкена. — Тьфу ты!

Кто-то из сарматов закашлялся и, шумно отдышавшись, выбрался в коридор.

— Официальная речь Маркуса Хойда начнётся через пять минут! — объявил по громкой связи комендант барака. Гедимин недовольно сощурился, но всё же рассовал по карманам инструменты и поднялся на ноги. Выпнув горку пустых контейнеров за дверь, он вышел следом.

— Дрянь? Это полынная настойка, — судя по голосу, Кенен Маккензи слегка обиделся. Он вышел из комнаты сразу после Гедимина, и Линкен, дожидающийся, пока соберётся вся команда, посмотрел на него и изумлённо мигнул.

— Что ты нацепил на голову?

Гедимин повернулся к Кенену и увидел на его голове широченную шляпу с завёрнутыми кверху краями полей. Даже в подвёрнутом виде они были шире плеч сармата, а от многоцветной раскраски головного убора у Гедимина зарябило в глазах.

— Это, мой друг, сомбреро, — ухмыльнулся Кенен, поправляя шляпу.

— Вот мартышка! — взрывник растерянно покачал головой. — То шуба, то это… У тебя что, комбинезона нет?

— Свободные граждане Атлантиса имеют более одного набора одежды на год, — Кенен назидательно поднял палец к потолку. — Шуба — зимняя одежда. Эй, Джед, посмотри! Как тебе мой летний костюм?

Он плавно развернулся к Гедимину боком, показывая все подробности яркого узора на жилетке поверх белой рубашки. Сармат мигнул.

— У этой вещи много цветов. Прямо сверкает, — он едва заметно усмехнулся. Кенен расплылся в довольной улыбке.

— Правильно! Вот видишь, Лиск, у Джеда постепенно прорезается вкус. Если бы он ещё перестал тратить всё до цента на железяки и купил себе нормальную одежду вместо шахтёрской робы…

Под потолком задребезжал тревожный сигнал.

— Речь координатора начинается через минуту! — объявил комендант. Из вестибюля послышались тяжёлые шаги — так последние несколько месяцев ходили патрульные, приделавшие к обуви металлические вставки. Линкен недобро сощурился, оглянувшись на дверь.

— Идём, Бьорк, — сказал Константин, пробираясь мимо замешкавшихся сарматов к выходу. Гедимин заметил его озадаченный взгляд на шляпу и жилетку Кенена и усмехнулся.

— Маккензи всегда надевает что-то странное, — прошептал он, поравнявшись с Константином. — Не знаю, сколько у него одежды. Странно, что она не вываливается из комнаты.

— Да, я успел заметить, — тихо ответил северянин. — Особенно шубу.

…Кенен выскользнул из кинозала первым, утащив с собой недовольного Бьорка. Когда Гедимин спустился в информаторий, оба сармата радостно помахали ему наушниками — каждый успел занять свободное место. Кенен вскочил, уступая кресло Гедимину, но тот отмахнулся и, поймав за плечо Хольгера, усадил его за телекомп.

— Научились ли мы, как говорил покойный Джеймс Марци, терпимости и пониманию, любви друг к другу и нашему миру? — медленно, смакуя каждое слово, процитировал недавнюю речь Маркуса Линкен. Он сел на стол рядом с Хольгером и заглядывал в экран сбоку. Гедимин ухмыльнулся.

— Макаки не распознают нашу мимику. Ещё немного — и Маркус рассмеялся бы. Он умеет сдерживаться.

— Да, все это видели, — довольно кивнул Линкен.

Хольгер, перебирающий статьи на сайте новостей, громко фыркнул.

— «Я вынужден отказаться, поскольку согласие сделало бы меня нарушителем закона,» — ответил Маркус Хойд, координатор сарматских территорий, на предложение посетить восстановленный промышленный комплекс на Титане. «Закон да Косты запрещает сарматам покидать пределы околоземной орбиты. Это выглядит несправедливым, но за прошедшие годы мы многократно убедились, что закон да Косты прекрасно регулирует взаимоотношения двух рас и помогает поддерживать мирное сосуществование. Я не хочу стать первым, кто нарушит его, пусть даже из благих побуждений. По истечении моратория на посещение планет Солнечной Системы я обязательно приму ваше приглашение…»,