Телефон, деньги под чехол, всё.

- Я готова, - оборачиваюсь к Артуру, который успел налить себе чай.

- Отлично выглядите. А самое приятное, невероятно быстро собираетесь.

- Спасибо, - улыбаюсь, выходя в подъезд. Закрываю дверь, предварительно отцепив ключ от брелка, и тоже прячу его под чехол. Хорошо, что дверь парадной можно открыть по коду, иначе бы пришлось брать сумку.

Я думала, мы поедем туда на машине, но нет. Минут через двадцать пути Артур предлагает подняться на крышу, лифт дома с закрытой территорией очень быстро оказывается на финальном этаже. Выйдя на холодную, продуваемую ветром площадку, я не могу поверить своим глазам - передо мной вертолёт. Настоящий вертолёт.

- Будет немного шумно, - Артур подаёт наушники и помогает пристегнуться.

Я заворожённо наблюдаю за сияющим городом внизу, продолжая сжимать в руках телефон. Пока никто не видит, быстро делаю фотографию и прячу его в карман куртки.

Приземляемся мы на огромной вертолётной площадке, вокруг множество прожекторов, музыка в стиле джаз, парковка, подсвечивающиеся здания, фонтан. Очень много деревьев, композиций из камней, вроде и ночь, но здесь столько света, что невольно начинаешь сомневаться в собственном восприятии времени.

Артур помогает спуститься на землю и провожает в огромное, светящееся белым здание. На входе нас пропускают без слов, я мельком наблюдаю за происходящим здесь. Это реально казино. Это законно? Скорее да, чем нет. Прикрыв рот и поморгав, чтоб не пялиться на всё это, ускоряю шаг.

Артур подаёт мне руку, и мы поднимаемся по широкой винтовой лестнице. Чем больше ступенек мы преодолеваем, тем скуднее становится освещение. Полумрак немного пугает.

Охранник распахивает передо мной массивные чёрные двери, из-за которых начинает доноситься громкая музыка. Что-то современное, быстрое и слегка эротичное. В помещении так же мрачно, почти темно, я перешагиваю порог, отчётливо слыша женский смех. Мне не хочется идти дальше, увидеть то, чего я не должна была видеть, но я иду.

Прохожу глубже, огибая рояль, чувствуя лёгкий ветерок, доносящийся с балкона, он, кстати, открыт настежь. Обнимаю себя руками и захожу в ещё одну комнату. В глаза сразу бросается шест, вокруг которого пляшет стриптизёрша, стискиваю зубы и наконец замечаю Доронина, он сидит развалившись на диване, в руке бутылка с каким-то алкоголем, взгляд затуманен. Он смотрит сквозь всё в этом помещении. В никуда.

Громко хлопаю в ладоши, дёргая танцующую девчонку за руку.

- Уйди отсюда.

- Что? - хмурит брови.

- Свободна, говорю, - повышаю голос.

Она внимательно меня осматривает и, не решившись вступать в спор, разгневанно хватает с пола своё платье и идёт к двери.

Доронин медленно поворачивается ко мне, фокусируя взгляд. Выдыхаю, отчётливо слыша, как быстро бьётся моё сердце.

***

Почему я сижу здесь в компании шлюхи и глушу эти помои под названием виски? Ответ на этот вопрос будет неоднозначным.

Первое - я дико зол, мой папочка умеет удивлять похлеще кого-либо в этом мире. После больнички мы с ним так и не поговорили, что, наверное, хорошо, потому что с каждой секундой я окончательно перестаю видеть смысл в этом общении.

Второе - Эля! Чёртова Разумовская со своей жалостью, зачем я вообще её туда потащил? Всё было на реакции, автомате, в башке раздрай, я впервые испугался за отца, раньше подобного никогда не происходило, но как бы мы ни были «дружны», Марина права, он мой отец, и, как бы я ни хотел это отрицать каждому на этой земле отведён лишь отрезок времени.

Но мой папаша, даже подыхая, пошлёт меня на хер. Можно только поаплодировать стоя.

Элька же во всей этой ереси моих семейных разборок оказалась случайным слушателем, свидетелем этого бала моральных уродов, таких как я и мой отец.

Я хотел, чтобы она ушла, не потому, что мальчика обидел злой папа и ему больно, вовсе нет, мне плевать на фокусы отца. Дело в другом, мне было стыдно за него, за формат наших отношений. За то, что ей пришлось увидеть то, чего она не должна была узнать никогда.

Я чёртов слабак. Слабак, который при всей своей видимости прекрасной жизни эмоциональный нищий.

И лишь с ней я чувствую себя собой, чувствую, что жизнь - это не только бабки, дорогие тачки, курорты, модели. Это нежность, желание о ком-то заботиться, быть рядом...

Отправив её домой, я почти сразу полетел в «Империю», там закрытая, отдалённая территория, где можно сполна почувствовать этот приторный вкус жизни. Приевшийся за многие годы, когда ты не понимаешь, жив ты или мертв.

Здесь я становлюсь собой, здесь нет Разумовской, для которой я хочу быть лучше, чем есть на самом деле, нет её расстроенного, пытающегося меня поддержать взгляда. Здесь есть карты, бухло и элитные шлюхи.

Это спасает, раньше спасало, но не сегодня. Сегодня всё это кажется чужим, лишним, сегодня хочется её присутствия, но, появись она здесь, я сделаю всё возможное, чтобы она ушла. Это нелогично, но я не ищу логику в своих словах, действиях. Я просто запутался во всём, что происходит. В ней, в том, что к ней чувствую.

А просидев здесь до ночи, я понимаю, что она становится для меня слишком важна, и это плохо. Это убивает, потому что я заранее знаю исход, знаю, что вся эта иллюзия нормальности лопнет, как огромный мыльный пузырь.

Кайна вьётся вокруг шеста, раньше я спрашивал, как их зовут на самом деле, меня бесили эти выдуманные клички, словно у собак, но это было в какой-то другой жизни. Сейчас же мне плевать, она просто танцует, крутится вокруг шеста в желании стать кем-то большим, чем девочка на ночь, но и здесь ей не повезло, я не трахаю шлюх, никогда не трахаю шлюх, это мерзко. Грязно.

Музыка становится интенсивнее, как и движение девки, смотрю в никуда, чувствую тошноту от всего вокруг.

Не знаю почему, но я словно ощущаю её на подсознании, поворачиваюсь, видя перед собой Элю. Она стоит почти в дверях, мы остаёмся вдвоём. Элька выгоняет Кайну и смотрит на меня своими огромными глазами, заставляя чувствовать себя полной мразью.

- Тебя сюда не звали, - выпиваю содержимое бокала, который всё это время держал в руке, и ставлю на столик перед собой, - пошла вон.

Элька дёргается, как от пощечины, и, резко развернувшись, идёт в соседнюю комнату. Я не могу допустить, чтобы она ушла. Не могу...

Дурман в моей голове начинает развеиваться, поднимаюсь, идя следом. Я должен её остановить. Ускоряю шаги, переходя почти на бег, и хватаю её за руку.

Эля разворачиваемся, обжигая взглядом. Моя девочка злится, потому что я полный придурок.

- Пусти, ты пьян, - говорит спокойно, - Данил.

- Я не пьян, почти не пьян.

Провожу пальцами по её плечу, сгибу локтя, запястью. Сжимаю тоненькую ручку в ладони, притягивая к себе. Элька слегка пошатывается, но идёт. Ничего не говорит, только смотрит. С укором, но тотальным повиновением. Падаю на диван, усаживая её поверх себя. Стискиваю талию, прижимая к себе, пальцы зарываются в её длинные волосы, поглаживают скулы. Эля слегка склоняет голову, ловя мои прикосновения, меня перетряхивает от её реакций, от того, что она больше не шугается. Снимаю с неё куртку, бросая на пол.