не накроют дымом его виноградник и виноград не пропитается ароматом старой пепельницы. В Австралии производитель вина умоляет богов защитить его от засухи и саранчи. Это типичные страхи, и если вам свойственна чрезмерная практичность, то страх перед неизвестным заставит вас броситься в объятия страховых компаний или превратит вас в жесткого винодела, который всеми путями стремится избавиться от переменных. Но порой и этого недостаточно, чтобы одолеть природу.

Виноделие – это прежде всего бизнес. Никто не занимается им, чтобы терять деньги, за исключением состоятельных людей, которые управляют винодельнями, дабы потакать своему тщеславию, и могут позволить себе убытки. Как и в любом другом бизнесе, на первое место здесь выходит итоговая прибыльность: виноделы должны зарабатывать достаточно денег, чтобы выжить и удержаться на плаву. Помимо бухгалтеров винных компаний, чьи решения в обязательном порядке опираются на балансовые отчеты и внутреннюю политику, никого так не заботит будущее, как мелких производителей и фермеров, чьи судьбы и средства к существованию неразрывно связаны с виноградниками и вином. Тем не менее, какими бы практичными они ни были, хорошие виноделы руководствуются романтическими идеалами. Не просто полагаются на шанс, а верят, что, какие бы препятствия ни возникли на их пути, собственная философия поможет им изготавливать как можно более качественные вина. Продукция найдет своих почитателей, и хозяйства будут работать и дальше, сохраняя традиции и наследие. Хотя, надо признать, борьба за принципы иногда оказывается трудной, если не губительной.

Многие годы производители вина на безмятежных холмах региона Ланге на северо-западе Италии, родине бароло и барбареско, были разделены на две категории: тех, кто отстаивал сохранение традиционных методов, и новаторов, адаптировавшихся к новым технологиям и техникам в попытке освоить для своих вин заморские рынки сбыта. Этот философский конфликт уже давно сотрясает весь винодельческий мир, но в Ланге его отличала особая острота, поскольку «неббиоло», сорт винограда, из которого здесь преимущественно производят вина, в других местах практически не произрастает. В 1990-х годах это противостояние почти раскололо Бароло на враждующие лагеря.

Наверное, никакой другой производитель в Ланге не олицетворял собой традиционализм в такой степени, как Бартоло Маскарелло. Он производил долгоживущие сдержанные бароло, которые отличались редкой чистотой и характером, а в полной мере их красота раскрывалась лишь спустя много лет. Он не признавал новые методы и стили. В то время как бароло и многие другие итальянские красные вина традиционно выдерживались в ботти, гигантских деревянных бочках, от которых напиток почти не получал древесного аромата, сторонники современного стиля использовали баррики, маленькие французские бочонки из молодого дуба, придающие мягкий ванильный и шоколадный аромат. Модернисты применяют и другие средства и технологии, чтобы сделать вина темнее и мягче, ускорить достижение ими готовности к употреблению. В понимании Маскарелло это не настоящие бароло, а нечто чужеродное.

«Произведенные здесь бароло должны иметь ароматы, запахи и вкусы этой земли, а не дерева, выросшего где-то в Лимузене, во Франции», – заметил однажды Маскарелло. Многие годы посетители винодельни, расположенной за домом в деревне в Бароло, где он жил, знакомились с его философией, излагаемой в форме мантры. «Нет баррикам, нет Калифорнии, нет каберне, нет шардоне, нет винам с придуманными именами!» – имел он обыкновение повторять. И порой ехидно добавлял ради вящего эффекта: «Нет Берлускони!»

Даже когда его коллеги-модернисты удостаивались похвалы от критиков за высокие продажи, он категорически отказывался менять свои методы. В представлении этого традиционалиста через вина выражалась его культура. Изменить вина означало нарушить культурную самобытность. «Я храню верность традициям отца и деда, – пояснил он мне во время моего визита в 2002 году. – Не хочу потерять их, чтобы делать вино, как в Австралии, или Чили, или Сицилии».

Самой, наверное, болезненной оказались нападки на его вина в его родной стране со стороны ведущих итальянских критиков. Подобное мне доводилось видеть и в других странах, особенно в те периоды, когда винные регионы претерпевали переход от местных компаний к мировым. Стремление к международному признанию и желание угодить вкусам иноземцев заставляют отвергать собственное наследие.

Бартоло Маскарелло редко демонстрировал свои оскорбленные чувства, а вот его дочь, Мария-Тереза Маскарелло, которая вместе с ним занималась производством вин и приняла на себя управление хозяйством после смерти отца в 2005 году, не пыталась скрыть обиду, слыша высказывания в адрес дома Маскарелло.

«Нас критиковали и ругали те, кто стремился продвигать баррики, – говорила она. – Пресса хвалила их и поносила нас как людей, неспособных идти в ногу со временем, производящих грязное вино в гнилой древесине».

И все-таки времена изменились. Критика нередко накатывает волнами. К 2003 году вина Маскарелло, которые ранее итальянские критики очерняли на все лады, превозносились до небес, хотя Марию-Терезу это не смягчило. «Теперь они хотят делать вино, как мы, – сказала она мне. – Нынче модно говорить о терруаре».

Я неизменно считаю бароло Бартоло Маскарелло одними из самых красивых вин, какие мне когда-либо доводилось пробовать. Бартоло мог бы отказаться от принципов, поддавшись критическим веяниям, и производить вина иного рода. Но сколько бы тогда потерял мир, если бы не его целеустремленность, страстность, романтичность и твердость? Его вина никогда нельзя будет оценить в баллах и описать в дегустационных заметках. Это выражение культуры, и понять его в полной мере за рамками контекста попросту невозможно. Такое вино любят от всего сердца.

У продавцов вина своя романтическая точка зрения. Поставьте себя на место импортера: вы покупаете вино у иностранных производителей в расчете на то, что сумеете выгодно продать его у себя. Одно дело, если вы подходите к работе чисто как к бизнесу, приобретая вина, которые точно найдут сбыт или которые, как вам кажется, понравятся покупателям. И совсем другое, если ваш выбор падает на вина, которые вы любите сами. Иногда это означает желание воспользоваться шансом убедить скептически настроенную публику попробовать новые марки, особенно по той цене, что удовлетворит и вас, и производителя. Если вы хотите наладить долгосрочное сотрудничество с виноделами, вам, может быть, придется приобретать вино даже в те годы, когда вы совсем не уверены в его продажах, к примеру, по причине неудачного винтажа или экономического спада. Для подобного подхода требуется не только здоровое деловое чутье, но и убежденность в романтичности вина.

Разумеется, можно относиться к вину так же, как к любому другому товару вроде мыла, хлопьев или предметов роскоши, скажем, сумочек или дорогих часов. Можно усиленно трудиться, упрочивая название бренда, обещая постоянство и продвигая товар с помощью проверенных и отработанных коммерческих приемов. Если вы разумный продавец, то в этом случае станете искать вина из