Шрифт:
Закладка:
Разошлись по своим комнатам. Стала я тетрадки перебирать да смотреть, что нужно, чтобы от покойника избавиться. Нашла несколько ритуалов в разных тетрадках. Понравился один. Разложила карты для диагностики. Получила такие ответы: браться можно и даже нужно, девочке это не повредит, заговор подходит, можно его дополнить. Для ритуала нужны черные и белые свечи. Спустилась в подвал, взяла десять штук, не знаю, сколько у них комнат, но если останется, то пригодится еще для чего-нибудь. Надо заняться пополнением запасов, брать беру, а пополнять не пополняю.
Позвонила Любане, спросила, сколько у нее всего помещений в доме, та сказала, что четыре комнаты, кухня, коридор, чулан, веранда и санузел. Девять, а свечей достала десять, значит, надо взять все, неспроста это все. Узнала она, у какой покойницы ребенок конфеты забрал. Оказалось, у Марии Ивановны, похороненной три года назад. Не такая уж она и свежая, значит. Будем бабульку на место возвращать. С Любаней договорились на послеобеденное время.
Руки прям чесались нарисовать на свечи рунный став или хотя бы одну руну. Открыла свою тетрадочку, стала искать что-то подходящее. Я прямо искатель прирожденный, все чего-то ищу, ищу. Ничего такого не нашла, только одна руна подходила, ее и нацарапала. Настроилась на свечи, продумала все, и даже визуализировала весь процесс.
С чувством выполненного долга улеглась спать. Приснилась старуха из автобуса, спрашивала, как я покаталась и легко ли мне с моим даром. Вытолкала ее за дверь своего сна и дверь закрыла на замок, нечего по чужим снам шастать.
С утра пораньше позвонила Ирина, сказала, что приедет ко мне в субботу вечером, днем у них запланирован визит к ее родителям. Была невероятно горда собой, что у нее получается постепенно налаживать связь с родными. Хорошо, значит, все идет у нее правильно.
Постаралась все дела за утренние часы переделать. Пообедали с дочерью. Собрала все необходимые ритуальные предметы. В два часа приехал Петр, муж Любани, на автомобиле. Погрузились и поехали. Честно скажу, волновалась сильно, а вдруг не получится, а вдруг что не так сделаю, и еще хуже все станет. Настраивалась, подбадривала себя. За окном авто увидела знакомый серый бочок Волка, значит, поддерживает мои начинания.
Дома была только Люба, детей отправили к дедушке с бабушкой, животных выпроводили на улицу. Петр бурк-нул, что ему нужно чинить автобус и быстро испарился.
– Я вот полы намыла, хоть ты и не говорила, но все же чище будет, дышать легче сразу, – сказала Любаня.
Зашли к девочке в комнату, бабулька была на месте, бродила туда-сюда, что-то шептала под нос. Увидела нас, обрадовалась.
Прошлась по дому со своими свечами. Зажигала в каждой комнате, проходилась по ее периметру и углам, читала оговор. Как только загоралась свеча, так сразу менялась комната, воздух начинал дрожать. При ее свете возникали странные образы, нити, пятна, скопления мелких жучков, происходили неуловимые обычному глазу движения. Обойдя помещение, ставила свечу зажженной в подсвечнике. Шла в следующую комнату и зажигала новую.
Везде прочитала, везде поставила, кроме спальни девочек. Осталась ли Люба во время ритуала или нет, я не помню. Не видела ее и не слышала, может, вышла, а может, ходила за мной неслышной тенью. Зашла в комнату, где лежал ребенок, зажгла предпоследнюю свечу. Прошлась по комнате, по всем углам. Поставила ее по центру помещения. Села напротив девочки и стала наблюдать. Старушка-покойница вела себя тихо, неожиданно как-то. Я думала, сейчас завывать начнет или посуду бить, но она сидела в углу и смотрела на свечку.
Огонь сжигал нити, жучков, пятна становились светлее и исчезали, но почему-то на старушку это не влияло. Достала последнюю белую свечу. Зажгла снова с оговором и заговором. Одной рукой приподняла ребенка, задрала на ней рубашонку. Стала огнем водить по спине, по нитям, которые шли к скрученному каналу. Читала, причитала, на огонь нитки наматывала и пережигала их. Просила покойницу отпустить ребенка. Постепенно скрутка-провод становился все тоньше и тоньше, а потом и вовсе исчез.
По тому месту, где провод был, поводила пламенем свечи, словно рану прижигала. Оставшийся огарок резко оплавился и бухнул в подсвечник некрасивой плюхой. Повертела головой, нет в комнате никого. Девочка задышала часто-часто, словно вынырнула из воды, в которую была долго погружена.
– Пить, – прошептала она.
Дала ей заранее приготовленную воду. Ребенок принялся жадно ее пить.
– Помыть бы тебя не мешало, – вслух сказала я.
– Она ушла? – спросила меня Манюня.
– От тебя ушла, а из дома – неизвестно. Смотреть надо.
– Я так устала, я так хочу спать, – сказала девочка, свернулась клубочком, закрыла глаза и тихо засопела.
Оставила ребенка в спальне и пошла смотреть, что происходит в других комнатах. Покойница металась из одного помещения в другое и везде натыкалась на пламя свечи, которое не давало ей возможности остаться здесь. Открыла окно, и старушка вылетела на волю. Стремилась она в сторону кладбища, а за ней бежал Волк, который корректировал направление, чтобы она не свернула с намеченного пути.
Прошлась снова по дому. В каждой комнате свечи горели по-своему, где-то ровно, где-то потрескивали, где-то оплывали. В спальне девочек воск раскладывался на лепестки, словно какой-то экзотический цветок.
Вышла на улицу, умыла лицо и руки. Любаня сидела на лавке около дома. Она подождала, когда я приду в себя, а потом только сорвалась с места и стала задавать мне вопросы.
– Как она?
– Спит. Проснется, пропарьте ее в баньке, если есть. Сразу ее не поднимайте и не тащите никуда, не заставляйте ходить. Полгода ребенок пролежал, массаж для ног и рук, все разминайте и растирайте. Зарядку делать первое время щадящую, – устало говорила ей.
– Хорошо, хорошо мы все сделаем, – затараторила она.
– Пока не будите ее, пусть спит. Там свечи по всему дому стоят, их не тушить, пусть сами догорают. Пока не догорят, в дом детей и животных не пускать. Воск после свечей закопать за территорией дома. Как все догорит, дом помыть. Кажется, все сказала, ничего не забыла.
В висках стучало, руки тряслись мелкой дрожью, в горле пересохло, коленки дрожали. Видно, переволновалась.
– Сколько мы вам должны? – спросила она.
– Не знаю, – махнула я рукой. – Воск у меня кончается, да и прополис, и от подмора я бы не отказалась, – думала я вслух.
– Хорошо, все привезем, – ответила она.
– Еще нужно помин бабушке оставить на кладбище и перед Хозяином и Хозяйкой извиниться за ребенка, – вспомнила я.
Я сделала несколько глотков воды из привезенной с собой бутылки. Что-то меня как-то развезло, не думала, что это так тяжко. Женщина переминалась с ноги на ногу, видно, ей не терпелось зайти в дом.
– Иди, – разрешила я.
Она рванула в комнату дочери. Тихо заплакала, когда увидела, что ребенок спокойно спит. Я прошла за ней. На тумбочке лежала восковая отливка, которая изображала силуэт убегающей женщины. Аккуратно зацепила ее салфеткой, завернула в нее. Вышла за ворота дома и прикопала недалеко.
Надеюсь, я все сделала правильно.
Старушка-молодушка
Уселась на лавку около дома, вдохнула воздух полной грудью. Из дома вышла Любаня.
– Пойдем к моим родителям, поужинаем, чаю попьем. Потом Петя тебя домой отвезет, – позвала она.
Кивнула головой, собрала себя в кучку и двинулась за полной женщиной. Прошли вдоль улицы и завернули в переулок, уткнулись в большой добротный дом. Калитка была открыта, как и дверь в хату. По коридору бегали дети, на кухне что-то жарилось и парилось. В зале было накрыто на стол. Я плюхнулась на диван, тут же ко мне на коленки забралась Анечка. Обвила меня ручками за шею и прижалась щекой к плечу.
– Бабушка ушла, да? – спросила девочка.
– Ушла, а Манюня твоя вернулась. Но сегодня придется ночевать здесь, пусть твоя сестренка выспится, – погладила я девочку по волосам, такая она была прелестная, как маленький ангелок.
– А ты всех прогнала?
– А у вас еще кто-то есть? – у меня побежали мурашки по спине.
– У меня есть друг, – тихо
