Василий Блаженный — реальное лицо, нищий юродивый, живший в первой половине XVI века. Он помнил еще Ивана III, знал Василия III и Ивана IV. И не только знал — в народе он прославился бесстрашными обличениями этих царей.

Что же мешало властелинам убрать опасного проповедника? Суеверный страх перед кощунственной расправой с полупомешанными фанатиками: считалось ведь, что их устами «вещает бог», и поэтому даже царь не мог заставить юродивого умолкнуть. Цари безуспешно пытались задабривать этих «божьих людей» — вспомним сцену в пушкинском «Борисе Годунове».

Церковь посмертно причислила Василия Блаженного к сонму святых, а над местом его погребения (он умер до постройки собора) много позднее, уже в конце XVI века, была воздвигнута небольшая каменная часовня — у северо-восточного угла собора. Впоследствии ее как бы «встроили» в здание собора, в виде дополнительного, десятого, придела с маленькой отдельной главкой. Название придела Василия Блаженного перешло со временем на весь собор. Шатровую колокольню пристроили к собору в XVII веке.

Старинный придел Василия Блаженного мы минуем, входя в храм-музей, — именно здесь находится сейчас кассовый вестибюль. Отсюда попадаем в нижний ярус собора, то есть в его подклет, расположенный непосредственно над фундаментами и игравший ту же роль складского помещения, какую нередко выполняли подвалы: в нем хранилась казна и большие ценности. Подклет находится над землей, но со всех сторон закрыт толстыми стенами и освещается узкими окнами с решетками.

После кремлевских соборов храм Василия Блаженного кажется тесным, неудобным. Есть каменные галереи в полметра шириной — там не разойтись двум человекам при встрече! Но сколько романтики, сколько заманчивой тайны в этих переходах, галерейках, в этом кирпичном лабиринте!..

Лестница приводит нас на потолочное перекрытие подклета. И вот тут-то, собственно, и начинается собор с его девятью престолами.

Таким образом, поднявшись наверх, вы попадаете на плоское кирпичное основание храма. Задумайтесь над тем, как смело решена эта гигантская подставка, на которой и установлен весь собор. Это перекрытие-подставка (из кирпича!) покоится на системе сводов подклета и, в свою очередь, несет огромную тяжесть всей надстройки.

Некогда те узкие галереи, по которым вы, опасаясь заблудиться, бродите от придела к приделу, были открытыми, как сейчас гульбище в коломенском храме Вознесения. Восьмигранные столпы соборных приделов можно было видеть с площади. Чтобы закрыть галереи с боков, и пришлось так сузить проходы.

Центральный шатер собора, под которым находится главный престол, очень внушителен: высота шатра внутри здания равна сорока семи метрам!..

Здесь, под самым шатром, в верхних ярусах восьмерика, реставраторы несколько лет назад вскрыли важную летописную запись XVI века. Запись выполнена в виде фрески и точно датирует время завершения храма — июнь 1561 года (раньше храм принято было датировать 1555–1560 годами).

Чего только не испытал собор Василия Блаженного за четыре века! Злоумышленники, воспользовавшись бурей, однажды подожгли деревянную Москву со всех концов, чтобы взять казну из подклета собора. Их изловили и казнили — тут же, на Лобном месте (в то время оно еще представляло собой деревянный помост).

Страшные пожары уничтожали все деревянные части собора. Наполеоновские генералы превращали его в конюшню для кавалерийских лошадей. В дни последней войны авиационные бомбы падали близко от здания, и тогда вздрагивали древние стены, раскачивались на железных цепях светильники-паникадила и старинные фонари со слюдяными пластинками вместо стекол.

Тщательная реставрация, всестороннее изучение, бережная забота о сохранности памятника на долгие, долгие века — такова счастливая судьба этого исторического здания в наше время.

III

В зеркале озер и волжских вод

Шатры Ярославля — век семнадцатый

Семнадцатый век — особая страница в летописи русского искусства.

Для Руси это была трудная, противоречивая, но и очень яркая пора. Полтора десятилетия кровопролитной борьбы с польско-шведским вторжением, бедствия моровой язвы и чумы, пожары ожесточенных крестьянских войн, жестокое подавление религиозного раскола, казнь неуступчивого протопопа Аввакума, пылающие скиты староверов-самосожигателей… Немало имен национальных героев внес XVII век в пантеон русской славы: Минин и Пожарский, Авраамий Палицын и защитники Троицкой лавры; Иван Болотников и Степан Разин; целая плеяда русских зодчих и художников, выходцев из народа, таких, как Важен Огурцов, Яков Бухвостов, Петр Досаев, Симон Ушаков… В XVII веке московская Русь воссоединилась с Украиной. Наконец, в канун нового века вышла на историческую сцену группа сподвижников юного Петра.

Именно в XVII веке, в особенности когда Русь начала оправляться от бедствий «смутного времени», народ проявил просто небывалую дотоле строительную энергию. Ведь к тому времени южные, восточные, северные княжества, собранные Москвой воедино, успели накопить богатый строительный опыт, создать общенациональную архитектуру, вознести в небо шатры своих башен и храмов, палат и теремов. Островерхий каменный шатер, могучий и прямой, как северная ель, чьи очертания он воспроизводит в зодчестве, — это такой же вклад Руси в мировое искусство, как греческая колонна или египетский обелиск.

Но к началу XVII века многие русские города стояли полуразрушенными, обгорелыми, неживыми. Требовалась уже не починка, а подчас полное обновление зданий и целых ансамблей. Вот тогда-то русские зодчие и отстроили заново кремли старинных городов, стены и башни монастырей-крепостей, царские дворцы и палаты.

Это в ту пору получил свое окончательное архитектурное убранство Московский Кремль — как раз тогда его башни украсились стройными шатрами, белокаменными фигурными деталями. Был достроен кремлевский собор Двенадцати апостолов, ныне заботливо реставрированный. И когда мы любуемся резным убором Спасской башни, как не вспомнить с благодарностью имя мастера Бажена Огурцова, придавшего камню легкость и музыкальную ритмичность. Как тонко обогатил он эту башенную архитектуру, сочетав ее итальянские мотивы с национально-русским, крестьянским узором!

В том же столетии Яков Бухвостов воздвиг величавый собор в Рязани. Над озером Неро возник кремлевский ансамбль Ростова Великого — творение палатного мастера Петра Досаева. Тогда же заново отстроились Кирилло-Белозерский и Иосифо-Волоколамский монастыри, пополнились архитектурными шедеврами знакомые нам монастыри Суздаля и вынесшая польскую осаду Троице-Сергиевская лавра, а в излучине Москвы-реки взлетела над стенами Новодевичьего монастыря высокая колокольня, удивляющая своей воздушной легкостью, будто невесомостью. Она и по сей день — одно из лучших украшений юго-западной части нашей столицы.

Москва сохранила немало зданий и ансамблей XVII века, начиная с интереснейшего памятника архитектуры, так называемой церкви Грузинской богоматери, иначе — Троицы в Никитниках. Некогда она почти примыкала к Китайгородской стене, а после сноса стены часть этой церкви стала видна с площади Ногина. Памятник примечателен тем, что в