по прибытии на место обретали статус свободных людей и получали участок земли, выплачивая лишь годовой налог и неся военную повинность. Этот неудачный опыт в Трансильвании вскоре повторится — на этот раз успешно — несколько лет спустя в Пруссии. И моей задачей было этого не допустить.

— Я не претендую на вашу землю, ваше Величество! Вам не о чем беспокоиться! Завтра с утра я с вашего разрешения покину ваше гостеприимство, обещаю — мои воины ваше население грабить не будут, за еду будут оплачивать по справедливой цене.

Бела Четвертый расслабился и поинтересовался — Как дела у вашего дяди, Карла Анжуйского?

— Он завоевал почти всю Италию, теперь вот в сторону короны Священной империи поглядывает.

Король немного помолчал, прожевывая мясо и поинтересовался — Стало быть завтра с моим воеводой ваше Высочество драться будет? Не боитесь быть убитым?

— Завтра вашему Величеству понадобится новый воевода! — я вытер руки салфеткой и поднялся — Спасибо за обед, пойду проверю как расположились мои люди.

Утром проследив за тем, как мое войско двинулось дальше, я в сопровождении своих приближенных выехал на утоптанный лужок, где меня ожидали барон и еще трое придворных, напоминающих павлинов обилием дорогих материй и украшений. Выслушав условия поединка, я взглянул на крепостную стену, на которой толпились король со свитой, наверняка делая ставки на победителя.

Барон настоял на конном поединке. В наступившей тишине взлетели голоса серебряных труб, и мы, набирая скорость, понеслись навстречу друг другу с копьями на перевес. Барон целил своим копьем мне в голову, нервно прикусывая ус. Я же подставил ему щит, целя в туловище. При столкновении наши копья разлетелись в щепки по самые рукояти (щиты у обоих были обильно обиты сталью, оба рыцаря умело подставили под удар стальные умбоны), а кони взвились на дыбы и, взметая комья земли, отпрянули назад. Барон выхватил свою огромную бронзовую булаву и подло замахнулся на мою лошадь, решив ударить ее в голову. Я же снял с седельного крюка секиру и швырнул ее в голову барона, сразу же выхватывая левой рукой кинжал, который вошел в глазницу барона, отшатнувшегося от секиры, но не ожидающего повторного броска. Не обращая внимания на венгров, разочаровано заговоривших одновременно на стене, я развернул лошадь и, кинув взгляд на моих слуг, снимавших броню и вооружение с упавшего противника и прибравших его жеребца, двинулся прочь от стен Будды.

Король Белла Четвертый задумчиво посмотрел вслед удаляющемуся победителю и приобнял любимого сына — Быстр и беспощаден! Не дай Бог иметь его в противниках! Как думаешь, сын?

Герцог Бела Славонский не отрываясь смотрел на останки того, кто многим внушал страх в королевстве, а теперь лежит избавленный от дорогих позолоченных доспехов и оружия, положив на носилки мертвое тело, солдаты понесли его в крепость. Пятеро сыновей барона горячились и предлагали организовать нападение на победившего их отца герцога, часть дворян их поддерживала, а другая часть отговаривала, убеждая в несмышленных оболтусов не лезть на огромное войско французов и наемников.

— Я не верю, что это войско идет в степи. Скорее всего, отец, оно движется в сторону греков.

— Ты думаешь? Хочешь сказать, что Карл Анжуйский решил попытаться забрать Византию себе? — Бела сделал знак и к нему подошел палатин Венгрии.

— Ваше Величество! Один из приближенных нашего гостя герцога Армана о чем то расспрашивал слуг в замке.

— Что могут знать слуги! — усмехаясь ответил король — Что в этом страшного?

— Не знаю, но это подозрительно, ваше Величество!

— Не грузи меня такими мелочами, организуй лучше отряд для слежки за нашим французом, я должен знать цель этого Армана. Не дай Бог, если его войско движется на Константинополь!

— Ваше Величество, маловато войск для захвата даже крепости — нет никаких метательных машин, без которых Константинополь не взять.

Наследник вмешался — Однако же через тайный ход у храма Пресвятой Богородицы Стратигопул провел через него своих солдат! Одновременно через ход могло пройти пятьдесят солдат. Чтобы посеять панику среди крестоносцев, греки пустили огонь по крышам домов ночного Константинополя, предав пожару венецианские кварталы. Когда император Балдуин II проснулся и понял, что на город произошло нападение, он тщетно попытался собрать разбросанных по ночлегам и сонных французов. Никто не знал, какими силами и откуда в Константинополь проникли греки, а потому император решил, что те привели в город огромное войско. Бросив знаки императорского достоинства, Балдуин спешно сел на лодку и сбежал. К утру двадцать пятого июля 1261 года Константинополь вновь стал греческим, при этом совершенно не потребовалось огромное войско!

— Сейчас же город сильно укреплен и хорошо охраняется, французам не удастся его вернуть такими силами! — король все же почувствовал сомнения, но он их отбросил. — Нет, Арману ничего не светит, но проследить все же нужно!

Глава 20

Накануне празднования Рождества 1267 года королевская семья собралась тесным семейным кругом за карточным столом, у которого не крутились как обычно шуты и карлицы, лишь придворный шут сидел в стороне и на лютне услаждал слух своих господ. Маргарита Прованская была задумчива — пришло известие о смерти ее сестры. Беатриса везде сопровождала своего мужа. При этом у неё были очень натянутые отношения с остальными сёстрами, особенно с Маргаритой, королевой Франции, которая её публично оскорбляла, отказываясь сидеть за одним столом. Беатриса умерла в Ночере в сентябре, когда ее муж Карл торжественно въехал в Неаполь, ставший столицей его королевства.

Людовик IX гладил свою любимицу, охотничью суку и пытался заглянуть в карты своего брата Альфонса де Пуатье, который в свою очередь с любовью глядел на свою жену Жанну Тулузскую, которая пыталась перебить карты племянника, пятого сына короля Франции Пьера. Пьер родился в 1251 году в Сирии, где его отец, король Франции Людовик IX находился во время Седьмого крестового похода. По возвращении во Францию Пьер жил при королевском дворе в Париже. Отец желал, чтобы Пьер избрал церковную карьеру, ушёл в монастырь и стал францисканцем, однако он на это ответил отказом.

Чело королевы Франции омрачилось — она вспомнила предсказание Армана приемного сына мужниного брата, который будто освещал собою все вокруг, все придворные дамы были от него без ума, да и сама Маргарита полюбила его как родного. Предсказание было о новом крестовом походе, в котором погибнут ее муж и сын. Как отговорить мужа от участия в походе?

Переведя взгляд на своего сына, Людовика, который