разговоре? Нет, подвоха со стороны господина Воронова я с этой стороны не жду.

– Но подстраховаться все же не мешает, – возразил Крячко. – Или тебе мало Мишки Кряка с его пиковиной? При его задержании ты, помнится, также нападения такого не ожидал…

– Ну, хорошо, – согласился Гуров. – И что же ты предлагаешь?

– Не предлагаю, а настаиваю взять меня с собой. Ты, значит, будешь мило беседовать с Вороновыми, а я где-нибудь в сторонке встану. Но, конечно, в зоне видимости, слышимости и досягаемости.

Лев Иванович кивнул:

– Договорились.

– Вот и отлично, – сказал Крячко. – А поедем на моей колымаге.

– Выезжаем через два часа, – подытожил Гуров.

33

В назначенный час Гуров и Крячко прибыли в Антонову Балку. Не доехав до дачного поселка метров пятьдесят, они остановились.

– А что, хороши дачки! – оценил Крячко. – Просто-таки одна другой краше. Ну а где же апартаменты нашего подшефного?

– Вот, – указал Гуров на дом.

– Ничего… – Крячко промолчал и добавил: – Я вот думаю, сколько таких дачек у этих господ всего в наличии? Вот здесь, под боком. Есть где-нибудь на югах… Само собою, за границей… Скажи, Лев Иванович, для чего людям надо столько дач, автомобилей, перстней на пальцах, штанов и других вещей и благ?

– Вопрос риторический, – усмехнулся Гуров. – Ну, я пошел. Пора.

– Давай, – сказал Крячко. – А я пока полюбуюсь природой.

Ровно в четырнадцать ноль-ноль Гуров подошел к калитке дачи Вороновых. Он остановился и беглым взглядом окинул двор. Во дворе стояли три легковые автомашины. «Значит, – подумал Гуров, – моих собеседников как минимум трое. Глава семейства, супруга и сынок. Прибыли всем семейством, как было велено».

Гуров нажал кнопку звонка. На крыльцо вышел Игорь Николаевич Воронов собственной персоной. Подойдя к калитке, он какое-то время мрачно смотрел на Гурова, будто бы решал какую-то важнейшую для себя задачу. А впрочем, конечно же, решал, и Льву Ивановичу условие этой задачи было прекрасно известно. Ох, как же сейчас Воронову хотелось дать Гурову от ворот поворот. Но… Конечно же, Воронов успел навести кое-какие справки и понимал, что за птица Лев Иванович Гуров, и понимал также, что с пустыми руками он бы во второй раз на даче не появился. Тем более отчасти он уже намекнул в телефонном разговоре, что у него есть что и сказать, и добавить, и сделать кое-какие выводы…

Воронов не очень-то уж опасался Гурова. Конечно, он догадывался, о чем именно пойдет разговор, но что полковник мог ему предъявить? Какие у него могут быть сведения о его, Воронова, делах? Откуда он мог их раздобыть? А даже если раздобыл, что с того? Воронов чувствовал себя надежно защищенным со всех сторон. У него были на подхвате ловкие адвокаты, он был в прекрасных отношениях с прокурором, глава местных бандитов Сеня Красивый кормился, можно сказать, из его рук, в конце концов, у него, у Воронова, имелась депутатская неприкосновенность. Так что у Воронова была надежная броня, о которую не только Гуров, но и целых десять гуровых расшибут себе лбы.

А вот своей жены Екатерины Борисовны Воронов опасался, потому что никогда ей не доверял полностью. Можно сказать, с самого начала их совместной жизни. Да он бы никогда на ней и не женился, если бы не ее папа – успешный и богатенький по тем временам делец. От такого папы, то бишь тестя, грех было отказываться: такого тестя судьба дарует лишь раз в жизни. Ну, а потом закрутилось-завертелось, жена стала участвовать в некоторых делишках Воронова, и резона с нею разводиться тем более не было, потому что развестись с ней означало поставить крест на кое-каких совместных прибыльных проектах. Кто же станет сам у себя отбирать богатство? Оттого Воронов и терпел рядом с собой супругу.

А так-то он ей, конечно, не доверял. Особенно с недавних пор, когда на их дачу нежданно-негаданно заявился этот бродяга-авантюрист. Разумеется, никаких денег Воронов ему не дал, но поверил ему сразу же. Да и как не поверить, глядя на рожу этого проходимца! Точь-в-точь его сынок Евгений, только, конечно, постаревший и пообтрепавшийся. Ну а когда авантюрист стал размахивать каким-то дурацким кулончиком, при виде которого его жена едва не упала в обморок, так как поняла, что ее давняя тайна раскрыта, тут уж у Воронова и вовсе не осталось никаких сомнений в том, что сынок не его.

Конечно, потом у него был с женой разговор, и она во всем созналась. Так, мол, и так, был давний грех, и Евгений в самом деле не твой сынок… «Ну а дочка хотя бы – моя?» – спросил Воронов. «Да-да! – закивала супруга. – Виолетта – твоя!» Разумеется, Воронов отнесся к уверениям жены с недоверием. Коль уж она солгала один раз, то что ей стоило солгать и во второй раз? К тому же и доченька-то была какая-то странная. Сторонилась и отца, и матери, и брата и жила будто на отшибе. Будто, понимаешь, ей некуда деваться, оттого она и находилась с ними под одной крышей. Ну, совсем-таки не вороновская кровь, если разобраться.

И как такой жены не опасаться? Что она в расстройстве чувств может наговорить Гурову? А ведь, чего доброго, и наговорит, сама того не зная и не понимая, что болтает. И что с того, что она – мэр, а стало быть, должна быть фигурой самостоятельной и уравновешенной? Как же – мэр… Да если бы не Воронов и не его связи… Просто Воронову выгодно иметь в мэрах городка своего человека, так как у него здесь имелись свои интересы. Тот же водочный заводик. Ну, и еще кое-что… А так какой из нее мэр? Дура. Изменщица.

Да и сынка Евгения Воронову также следовало опасаться. Конечно, как недавно выяснилось, он Воронову никакой не сынок, чужая кровь, но ведь воспитание-то вороновское. А воспитание, пожалуй, главнее, чем кровь. Этот самый сынок давно уже крысился на Воронова, пытаясь вырваться из-под его опеки и зажить самостоятельной жизнью. Воронов, конечно, все эти сыновьи трепыхания пресекал, но тут такой случай! Так отчего бы сынку не сболтнуть Гурову лишнее, свалить Воронова, отстранить от дел, а может, и упечь куда подальше? Что его могло остановить?

Вот кого Воронов совершенно не опасался, так это дочери Виолетты. Хотя и привез ее на дачу после жестких требований Гурова. Чего ее опасаться, раз она не в курсе дел ни папаши, ни мамы, ни брата. Да она и в разговоре участвовать не будет. Забьется в самую дальнюю комнату, уткнется в книгу и будет сидеть. Знаем мы ее характер.

– Входите, –