— Приятно быть ребенком прогрессивных времен, — покивал я. — Спасибо Партии за то, что меня не съест саблезубый тигр. Слушай анекдот…

Рассказал про доброго Ленина, который «мог бы и полоснуть». Виталина просмеялась, а я вывел мораль:

— Вот такой принцип государственного управления применим к тем, кто повыше, а тех, кто ниже, надо…

— Холить и лелеять, я помню, — с улыбкой перебила Вилка.

— Именно! Построить антиутопию за одно поколение невозможно, но, как говорил товарищ Столыпин, «дайте мне двадцать спокойных лет, и вы не узнаете Россию».

— Там было не так, — вредным тоном заметила девушка.

— Имперских дословно цитировать необязательно, — отмахнулся я. — Смотри еще как интересно получается — сделал-то он много всего, в том числе — объективно хорошего, но народ запомнил и пронес через поколения только «столыпинский галстук». Ну как тут на Революцию не подняться, когда вот такие правители?

Виталина огляделась — сидящие за нами ребята из ВИА вполне убедительно спят. КГБшные дети, конечно, но все-таки дети — и прошептала мне на ухо Величайшую Тайну Советского Союза:

— Хрущев в Новочеркасске в 62-м демонстрацию расстрелял.

— Знаю, — кивнул я. — Удивлен, что не знают вообще все. Но никому не рассказываю — ну зачем им? Однажды, конечно, неминуемо всплывет, но, если не пинать инфоповод, однажды он умирает. Спрошу у Хрущева зачем, посмотрим, как будет оправдываться.

— Он перед тобой оправдываться не будет, уж извини, — развела руками Виталина.

— Либо подальше пошлет, — кивнул я. — Ничего, я въедливый и все равно не пойду. У меня полчаса дарованного свыше времени, и Никиту Сергеевича никто раньше не отпустит, — вздохнул. — До инфаркта бы пожилого человека не довести.

Самолет приземлился, и мы попали в самое настоящее пекло. То, что надо! Погрузились в автобус, погрузили инструменты (остальное оборудование обещали дать) и поехали чисто по привычке инспектировать номерную столовку на предмет хлеба в котлетах. Результат устроил — в Крым все ездить любят, поэтому общепит пока отлично работает, а скатиться, дай-то бог Генсеку здоровья, не успеет.

До «Артека» пришлось ехать по горной дороге, частично показывающей находящийся в состоянии от «удручающий» до «средний» частный сектор и просто замечательные, покрытые зеленью горы. В пути немножко ставил ребятам задачи:

— В нашем внешне спокойном болоте прямо сейчас зарождается нечто ужасное — специализирующиеся на экономических преступлениях НЕ-организованные преступные группировки. Если пустить дела на самотек, к началу 80-х мы получим огромные, в реально ощутимых масштабах подрывающие экономику, преступные синдикаты. Котлеты, как ни странно, это важно, особенно в удаленных от центра городах, потому что на еде «пилить» удобнее и легче всего. Будете на гастролях — старайтесь проверять. Все время не обязательно, и, если хочется в ресторан, можно ходить в ресторан.

КГБшные дети очень разумные, поэтому пообещали ходить и в столовые, и в рестораны.

В этой версии реальности «Ласковый май» состоит из пяти пятнадцатилетних смазливых юношей, ростом плюс-минус метр шестьдесят пять. Заранее одеты в Артековскую пионерскую форму, как и я, а вот сложены на зависть долго болевшему дрищеватому попаданцу, что немного расстраивает и мотивирует становиться лучше.

— А почему у них гастроли, а у нас пионерлагерь? — спросил рыжий клавишник Федя.

По характеру немножко бунтарь.

— Потому что я пионер и хочу посмотреть концерт в «Артеке», — пояснил я. — А еще вам до армии два с хвостиком года, а им уже скоро.

Ребята же не знают, что служба будет по большей части формальной.

— Пока они будут траву красить, мы будем набирать популярность! — сразу нашел плюс в ситуации брюнет-фронтмен Коля.

Он у нас тут самый красивый.

— В море будем купаться, а они — на Урале! — потянулся каштанововолосый ударник-Семён.

Обожает перловку — феномен!

Молчаливый блондин-гитарист Антон ожидаемо промолчал — смотрит в окно на окружающие красоты.

— С девочками целоваться можно? — спросил русый басист-Ваня.

С этим все понятно.

Я указал на Виталину Петровну.

— Немножко можно, — великодушно разрешила она.

— Значит и остальным можно! — ловко масштабировал Федька.

Я — тоже остальные! Но зачем мне?

В лагерь прибыли аккурат под тихий час, заселились по двое — в соседи мне досталась Виталина... Ага, щас! Придется жить с Федором. В палате — две кровати, две тумбочки и шкаф. Всё! Зато есть балкон, откуда можно смотреть на море и немножко на горы.

— Надо сходить к директору и в два корпуса — друзей собрать. Пойдешь со мной? — предложил я «сокамернику».

— Пошли, — пожал он плечами, и мы, миновав выкрашенный синей краской коридор, исписанный зверушками и растениями вестибюль с телевизором, диванами и креслами, спустились со второго этажа и вышли в жару.

— А мог бы купаться, — вздохнул Рыжий номер два об упущенных возможностях.

«Мог бы на Вилку в купальнике посмотреть» — мысленно вторил я ему.

Остальные-то сейчас купаться пойдут.

— Минут за десять успеем и присоединимся, — успокоил я сам себя.

По безлюдной территории добрались до административного корпуса, дали по автографу («Ласковый май» по телевизору уже показывали) дежурной бабушке, получили по пригоршне карамелек, поднялись на второй этаж, и я постучал в дверь директорского кабинета. Плюс два автографа секретарше.

— Здравствуйте еще раз, Аркадий Петрович! — поприветствовал я полного, одетого в белую рубаху с закатанными рукавами (ну жарко!) полного лысеющего мужика лет пятидесяти.

«Еще раз» потому что он в числе прочих товарищей нас встречал.

— Снова здравствуйте, ребята, — жизнерадостно поприветствовал он нас в ответ. — Проходите, присаживайтесь. Нормально заселились? Палаты нравятся?

— Все хорошо, палаты классные, спасибо большое, — вежливо улыбнулся я, усаживаясь на стул напротив директора лагеря. — Мы к вам с просьбой, Аркадий Петрович.

— Излагай, — проявил он готовность к сотрудничеству.

— Мы с собой кино привезли научно-фантастическое — «Планета обезьян». Мне в Минкульте разрешили его ребятам показать, — стер набежавшую было на директорское лицо тень чистой правдой. — Но он на английском. Письменный перевод у нас есть, но лучше найти парочку синхронистов — один-то устанет.

— И потренироваться нужно, — кивнул директор.

— Нужно! — согласился я.

— А концерт? — спросил он.

Концерта будет два — один сегодня, один завтра, на стадионе на семь тысяч мест, куда свезут детей из других лагерей.

— Тут тоже ваша помощь нужна — нужно вставить показ в распорядок дня перед