По мере освобождения организма Вмазура от отравляющего действия химических веществ у него открылась кишечно-желудочная бездна, и начался жор. И вот здесь то тщательно скрываемая всеми зависимыми подличность, его внутренний наркоман, и разгулялся не на шутку. Он точил на кухне всё, что было не прибито гвоздями. Фага регулярно сокрушённо делился об этом с Доктором. Расставляя на обеденном столе порции, Масяня не мог удержаться от соблазна урвать самую большую шлёмку с кашей или супом, первым выхватить самый толстый кусок хлеба или масла. И эти его машинальные рефлекторные действия откровенно вызывали неприязнь и конкретно бесили главного героя. Давая Масяне обратную связь на вечернем анализе чувств, Док регулярно упоминал замеченные факты его «кишкоблудства»206 в свойственной ему манере, то есть, норовя посильней обидеть и унизить оппонента. Вмаз не оставался в долгу и в свою очередь возвращал Доктору, что тот сам проглот и задевает его Масянино проворство исключительно потому, что старый нарк сам хотел «отжать»207 порцайки пожирней. Главный герой, конечно же, ни в коем случае не мог прилюдно признать правоту этого тошнотика, но в глубине души, отрицать очевидный факт перед самим собой было бессмысленно. Его действительно накаляло, что Вмазур зачастую уводит у него из-под носа самые лакомые куски, а жрать, отошедшему от «солевой» диеты Докторскому туловищу хотелось постоянно и не по-детски! Из-за этих регулярных кухонно-кишечных дуэлей отношения между двумя обжорами конечно же не складывались. Но именно на примере Вмазура Доктор впервые задумался о справедливости правила, ставшего впоследствии для него аксиомой: «Мы презираем других людей за те свойства характера, которые категорически не хотим признавать в себе несмотря на то, что они в нас есть!».

Кухонные своеволия Вмазура не оставались незамеченными и для всевидящего Ока Великого Магистра. Однажды припожарив его на кухне с чаем Борода выписал ему последствия в виде шлепков тапочком по заднице. Доктора до глубины души возмутила сцена публичного унижения тридцатилетнего пусть и не приятного лично ему человека, покорно подставляющего свою пятую точку под бьющий сланец. Но когда в смену Консула Зефира к повторно погоревшему на чифире Вмазуру привели с Пятого дома местного «киллера» Вадика-алкоголика и тот неумело ударив по лицу, раскрошил Масяне зуб, «говно вскипело» уже не только у Доктора.

Вадик был заурядным алкашом, сидящим третий год в этой дыре, и местное руководство поручало ему выдавать последствия провинившимся в виде физического воздействия, то есть ударов по лицу. На таких людей как Вадик, Доктор в обычной жизни даже не обращал внимания, а при неизбежно возникающих с подобными существами конфликтных ситуациях в охоте за веществом не гнушался никаких методов их устрашения, подавления и снятия с пробега.

И вот после звонкого щелчка, который произвела челюсть Вмазура после столкновения с кулаком Вадика, Вмаз принялся ощупывать свой пострадавший зуб, а Доктор тем временем внимательно изучал реакцию на происходящее своих соплеменников, оценивая, не пришла ли пора поднять освободительное восстание. К своему глубокому разочарованию главный герой отметил, что только один человек из двадцати присутствующих прямо и однозначно среагировал на всё происходящее.

Почтенный дядя Витя, сверкая своим повреждённым невидящим глазом встал со скамьи и сжав в левой руке шариковую ручку подобно заточке начал решительно пробираться из дальнего угла общего зала к двери в эпицентр событий. По прибытию в реабилитационный центр абсолютно беспомощного и ничего не соображающего от воздействия солей дяди Вити именно заботливый волонтёр Вмазур месяц нянчился со стариком, ставя ему уколы и капельницы, кормя с ложки и водя в туалет и баню. И, конечно же, очухавшийся, благодаря его стараниям дед испытывал к нему совершенно искренние чувства благодарности и признательности. И, конечно же, старый урка рецидивист дядя Витя не собирался безропотно мириться с тем, что какие-то черти обижают его кореша и ангела спасителя.

Неоднократно осужденный за нанесение тяжких телесных повреждений другим людям Дед нисколько не сомневался в необходимости разобраться с обидчиком по понятиям и «кинуть предъяву»208 всем участникам этого по его выражению «козлятника». Но скоростные качества наркозубра оставляли желать лучшего, и пока он не без труда перелез через все лавки и ноги, сидящих на них обитателей Первого дома, Вадик-алкоголик уже покинул зал, а дорогу для погони за ним Деду перегородили Подробный, Пина и Вмазур. Первые двое пытались успокоить и остановить старика, а виновник инцидента, глотая слезы, говорил, что сам «впорол косого»209, тем самым тоже стараясь остудить праведный гнев ветерана. Дядя Витя немного растерялся и раздвоился от неожиданности. Было видно, что не до конца угаснувшие искры пионерского костра в старой заднице толкают его на новые «подвиги», а нажитая к седьмому десятку житейская мудрость подсказывала, что раз ребята останавливают, значит и не надо стремиться обратно в лагерь. После нескольких не особо настойчивых попыток прорвать заградотряд дедушка угомонился, заверив всех присутствующих, что никто не уйдёт от ответа, а «эту рожу», имея в виду Вадика, он хорошо запомнил и при случае спросит с него как с понимающего.

На этом представление подошло к концу, большинство из ребят облегчённо выдохнули по той простой причине, что это действо их никак не коснулось. Доктор же размышлял обо всём происходящем и всё больше приходил к выводу, что никакого бунта здесь вообще не устроить, а в критической ситуации можно будет полагаться только на самого себя. Хотя они с Дедом и приятельствовали на основе возрастного старшинства в доме, и у них были достаточно схожие взгляды на всё происходящее вокруг, но видавшие виды тактико-технические характеристики этого пожилого человека не оставляли места для иллюзий и рассчитывать стоило только на его моральную поддержку.

Буквально через несколько дней в середине ноября в начале новой смены в понедельник после обеда совершенно неожиданно Зёму забрали домой, а Вмазура перевели на Второй дом. А на его место и в дом, и на кухню привели со Второго его хорошего приятеля, с которым они шушукались каждую лекцию – малолетнего губошлёпа Мороза. Подробнее об этом занимательном персонаже будет рассказано далее. Ну а Доктор после релакса чуть ли не на ура прочитал на группу очередную основную письменную работу «Неуправляемость», без особых прений ему все дружно похлопали, а Большой торжественно объявил, что у него следующая большая письменная работа «Биография химической зависимости» и новая ответственность – повар.

Повар (секреты реабилитационной кухни)

Поваров на Первом доме, как, впрочем, и на остальных домах было двое. Они несли попеременно свою