Шрифт:
Закладка:
Голова болела так, что сводило челюсть и больше всего хотелось сейчас провалиться в беспамятство и ничего не чувствовать, а я все продолжала играть старую добрую роль сильной и несокрушимой женщины.
— Понимаете, мой отец очень мстительный и злой человек, и то, что вы сегодня сделали, обязательно будет иметь последствия. Он не оставит это так! А я не желаю становиться причиной вашего несчастья, но пока не знаю, как вам помочь! Дело в том, что даже моего поверенного в настоящий момент здесь нет, так как он отправился с деловой поездкой в Германию и… — я запнулась на слове, с трудом переводя дух, но австриец не позволил мне говорить, нагло перебив на слове.
— Риана, взгляните на меня! Разве я похож на человека, поступающего импульсивно и необдуманно? Да, я поддался эмоциям и сорвался сегодня, но сделал это вполне осознанно, искренне считая, что князь Строгонов заслуживает наказания за проявленную к вам с Алисой жестокость! Нет хуже подлости, чем ударить беззащитную женщину или ребенка! — с жаром произнес он.
Эрик заключил мои холодные кисти в своих теплых ладонях и пристально посмотрел в глаза.
— Знаю, что, вероятнее всего, сегодня же за мной явятся жандармы, но не боюсь, потому что правда на моей стороне!
Я отрицательно покачала головой и зажмурилась от новой боли, теперь ударившей еще и в затылок.
— Прекратите! Вы не можете быть настолько… — я снова запнулась, не зная, как объяснить свою мысль и подавить захлестнувшие меня чувства, отчетливо сознавая, что этот совершенно чужой нам человек готов жертвовать ради нас всем.
Я заглянула в серо-голубые глаза мужчины: они были полны решимости и…преданности. Тонкие губы были поджаты, брови немного сведены к переносице, а его руки все крепче сжимали мои.
И я вдруг осознала, что именно вижу в глазах этого человека. Он влюблен, совершенно безнадежно и неистово, я же… чувствую к нему только добрую симпатию и благодарность.
Он хотел что-то сказать, но я высвободила руку и прикрыла ладонью его рот.
— Нет, не нужно, я знаю, что вы мне скажете! Я хочу услышать другое! — решительно заявила ему, не желая ранить его чувств. — Подумайте и скажите, знаете ли вы человека, способного помочь вам? Есть ли среди ваших знакомых и родственников тот, кто действительно достаточно влиятелен и высокопоставлен, чтобы не бояться последствий случившегося сегодня? — я говорила с нажимом, стараясь убедить мужчина в необходимости прислушаться к моим словам.
Смущенно опустила ладонь, которой прикрыла рот австрийца, и осторожно, подбадривающе улыбнулась ему.
— Я уверен, что в этом нет никакой необходимости, Риана! — тихо проговорил Эрик.
— И все же? — требовательно выгнула бровь.
— Сейчас здесь мой дядя, французский дипломат, герцог Оливер Богарне, — наконец произнес мужчина. — Но я бы не хотел обращаться к нему за помощью: в последнее время мы не очень ладим и вполне вероятно, что дядя не станет помогать!
— Если нам понадобится помощь, клянусь, что найду вашего дядю и поговорю с ним, постараюсь убедить его! Если он благородный и честный человек, он не сможет нам отказать, — уверенно заявила я.
Эрик только печально усмехнулся в ответ.
— Таким он был прежде, но сейчас… — Пообещайте, что не станете рисковать или жертвовать собой ради меня! — тут же потребовал он, явно жалея, что назвал мне имя своего родственника.
— Я не стану давать вам таких обещаний, потому что я в долгу перед вами! — произнесла в ответ и закрыла глаза, сдерживая головокружение и боль.
Этот день был невероятно тяжелым. Позволив Алисе немного отдохнуть, я поспешила вернуться домой. Ужасно боялась за сестру и чувствовала, что со мной тоже что-то не так.
Проснувшись, Алиса вовсе не пришла в норму, она снова вернулась к тому пугающему состоянию, когда она то и дела тревожно оглядывалась по сторонам и вздрагивала при малейшем шорохе, боялась посторонних людей и реагировала спокойно только на меня и австрийца, но и его она тоже опасалась и просила не приближаться. Это немало удивило молодого человека.
— Лисенок, мы сейчас же отправимся домой, все будет хорошо, — спокойно и твердо говорила я, заглядывая в мокрые от слез глаза сестры.
— Думаю, нам лучше поспешить, — произнесла я, глядя на Эрика. — Я еще раз благодарю вас за спасение, если бы не вы, не знаю даже, чтобы с нами было, — опустила глаза и обхватила плечи руками, поежившись, словно от холода. Что если никто другой не заступился бы за нас?
В глазах австрийца читались беспокойство и желание помочь: он явно хотел сопровождать нас, но я не позволила даже заговорить об этом. Ему следовало беспокоиться о себе, а он и думать об этом не хотел! Оказавшись в карете, я окончательно расклеилась, погода портилась, на улице мело, постоянная тряска и нервное перенапряжение усилили головную боль, а вот нога непросто не болела, я вообще перестала ее чувствовать!
В какой-то момент я просто провалилась в болезненное беспамятство, и это ненадолго помогало пережить невыносимую боль. Когда я приходила в себя, то стискивала зубы и терпела, чтобы не стонать в голос, сжимала кулаки так, что на ладонях остались глубокие ранки от ногтей, потом сжимала виски и разве что не скулила, как побитая собака.
— Ри, мне дышать тяжело, — Алиса всю дорогу молчала и смотрела в одну точку. Я не могла ее разговорить и успокоить и быстро сдалась, так как и у самой кружилась голова и мысли путались.
То, как странно и рвано она дышит, я тоже заметила.
— Дай мне руку, Лисенок, это пройдет! Не думай о плохом, я больше не допущу подобного! Теперь рядом с тобой всегда будет Демьян или кто-нибудь другой из домашней стражи! Ты только верь мне и дыши! Дыши глубже и спокойнее, если хочешь, можем остановить карету и выйти?
— Нет, Ри, не надо останавливать, ты тоже плохо выглядишь! Нам нужно вернуться домой! — отозвалась сестра.
Она крепко сжимала мою руку, сдерживала дыхание, стараясь следовать моим советам, вдыхая глубоко и выдыхая как можно медленнее.
После я снова окунулась в какой-то странный вязкий туман. Помню, как кто-то звал меня и тряс за плечи, помню, как пыталась подняться, чтобы выбраться из кареты, а потом снова темнота…
* * *
Бал. Я стала ненавидеть людей в последнее время все чаще: крайне редко встречаются те, кому можно доверять. А на балу всегда слишком много тех, кто жаждет увидеть чужую агонию и насладиться ею.
Выпрямив спину и гордо шагая по мраморным ступеням, я старалась выкинуть из головы все тревожные мысли, чтобы сосредоточиться на поставленной задаче: спасти жизнь Эрика Кауста!
Еще недавно я почти безвольной куклой валялась в постели и целых шесть дней не могла опомниться и прийти в себя, шесть дней металась в забытье, пока старая знахарка, охая и причитая, отпаивала меня своими чудодейственными отварами, беспрестанно читая, одной лишь ей понятные наговоры.
