плошку с комком разваренного риса и кружку затхлой воды. А потом меня вывели в светлую комнату, раздели, окатили водой, уложили на каталку, закрепив щиколотки и запястья ремнями, и повезли в операционную. Я ничего не соображал. Один из людей в белых халатах сделал инъекцию, и я провалился в сон. Кажется, я очень долго спал. Иногда мне снилось что-то из детства. А потом я проснулся тут.

Тео бросился к шлему. Он крутил его, пытаясь отколупать боковую панель, но она сидела плотно и не поддавалась. Руки его мелко подрагивали.

— Кажется, я видел похожий шлем. Там, в операционной.

— Будь любезен, помолчи хотя бы пять минут. Ты мешаешь мне думать.

Тео заметался по комнате в поисках остроконечного предмета, которым можно поддеть пластину на стыке. Устроил погром в ванной, вывалив на пол содержимое туалетного шкафчика: зубную щетку, нить, тюбик с пастой, безопасный станок, расческу, дезинфицирующее средство… До этой минуты он не замечал, что его окружают сплошь обтекаемые, эргономичные и абсолютно безопасные предметы, лишенные острых граней. Почти уже отчаявшись, Тео вспомнил про раритетную перьевую ручку из слоновой кости, которую Ли Чи подарила ему несколько месяцев назад. Она так и хранилась в узком подарочном футляре в верхнем ящике письменного стола.

Тео подцепил пластину стальным перышком и уставился на кнопки. Сейчас, при дневном свете, он заметил на оборотной стороне крышки иероглифы с краткой инструкцией. Тумблер следовало переключать при выгрузке личностной идентичности на цифровой носитель или обратной загрузке. И сейчас он был установлен в положении «загрузить». Тео похолодел. Получается, вчера, случайно переключив тумблер, он выгрузил сознание Аскара Каримова из микрочипа в собственную голову? А если бы рычажок переместился на полсантиметра левее, он бы сам перегрузился на диск к Аскару, оставив в комнате пустое, как манекен, тело?

Тео сел на пол и обхватил голову. Шлем выпал из его рук и покатился по полу. Диск. Там должен был остаться диск. Все еще можно отыграть назад. Он вскочил.

— Нет, пожалуйста, не делай этого! — словно прочитав его мысли, взмолился голос.

Тео сделал вид, что ничего не слышал, и упрямо сжал зубы.

— Послушай же, давай рассуждать здраво. Выгрузка сознания на внешний диск — слишком сложная операция, чтобы проводить ее вот так, методом случайного тыка. Даже если ты найдешь диск и попытаешься это провернуть — где гарантия, что выгрузится именно моя идентичность, а не твоя?

— Что?! Как такое вообще возможно?

— Я не знаю, по какому принципу работают их адские механизмы. Но, рассуждая гипотетически, это вполне вероятно…

Защелка наконец поддалась. Микродиск был почерневший, искореженный, словно сквозь него прошла шаровая молния.

— Черт! Черт, черт, черт!

— Ситуация, конечно, патовая. Но не стоит слишком уж драматизировать.

— Замолчи, я не желаю тебя слушать!

— Я понимаю, что ты расстроен…

— Что? Расстроен?! Да я просто в ярости! Выходит, я буду слышать твой голос в голове до конца жизни?

— Я тоже не в восторге, чтобы ты знал. Я в твою голову не по своей воле залез.

— А если Ли Чи понадобится диск? Как я ей все это объясню?

— А вот это меня меньше всего заботит.

Тео обессиленно сел на кровать. На его лице читалась полная обреченность.

— Ли Чи вернется через неделю. Надо что-то придумать до этого времени. Если бы я только мог вернуться в Ганзу… Там лучшие врачи, они найдут выход.

— В Ганзу?

— Да, в Бремен.

— Далековато тебя занесло. Ганза — это почти другая планета. Но знаешь что: тебе несказанно повезло: я стану твоим проводником. Раз уж я в некотором роде обязан тебе спасением из забвения.

— Неужели ты всерьез рассчитываешь, что я тебе доверюсь? Осужденному террористу, который был приговорен к казни? От которого ничего не осталось, кроме голоса в моей голове?

— Кажется, выбор у тебя не слишком богатый. Почему бы и нет? Я знаю все тайные тропы, все блокпосты. Но учти, это не увеселительная прогулка, а долгий и тяжелый путь.

— Допустим. Говори.

— В первую очередь стоит позаботиться об экипировке. Проблема в том, что ты… Как бы это помягче сказать… Совсем не похож на местных. И поэтому, куда бы ни отправился, будешь притягивать все взгляды, как родимое пятно на проплешине. Так что придется хорошенько обмозговать все. Но для начала нужны хотя бы маломальские деньги.

— Мои счета заблокированы до тех пор, пока идет переоформление опекунства.

— Давай посмотрим, что в этой комнате можно незаметно вынести и быстро продать на толкучке.

Следующие три дня были, пожалуй, самыми странными в жизни Тео. Аскар вылавливал из своей памяти какие-то имена, номера телефонов. Тео забрасывал удочку. Иногда в ответ раздавались лишь длинные гудки. Нередко обрывали разговор, едва заслышав имя Аскара. Но изредка Тео улыбалась удача. С рюкзаком за спиной он каждый вечер уходил на пробежку в парке. Весь квартал находился под негласной опекой клана, поэтому охрана не требовалась: никто не осмелился бы совершить преступление в трех шагах от резиденции Ли. Встретившись с очередным безымянным незнакомцем, Тео передавал сверток и прятал в карман несколько бумажных купюр, а иногда, наоборот, протягивал деньги и забирал сверток.

Тео прежде не держал в руках бумажных денег. Казалось странным, что эти разрисованные кусочки бумаги, мятые и порядком истрепанные, воспринимаются как эквивалент чего-то вещественного: еды, воды, крова. Главным преимуществом банкнот была полная анонимность: они прошли через тысячи рук — жадных, суетливых, потных от предчувствия быстрой наживы, выступили залогом в сотнях сомнительных сделок, их использовали при размене человеческих жизней на оружие. Бумага все стерпит.

Наконец, Аскар счел, что пора выдвигаться: Ли Чи могла вернуться со дня на день. Покидав в рюкзак несколько теплых вещей, запасную пару обуви, что-то из еды и бутылку с водой, Тео вышел из особняка и направился в сторону стадиона. Но на полпути свернул к автобусной станции. Он знал, что его хватятся примерно через час, а значит, времени в запасе практически не было.

Через сорок минут он примкнул к стайке туристов, дисциплинированно выстроившихся в очередь на посадку в двухэтажный автобус в ретростиле с панорамной крышей. На город уже опустились сумерки. Тео прислонился лбом к прохладному стеклу. В отражении его лицо приобрело странный цвет — вернее, казалось полностью лишенным красок, будто вылиняло до мутного сероватого оттенка. Хотя, наверное, дело было в свете фонарей, который захлестывал его лицо, окрашивая его то охристо желтым, то мертвенно-белым, пока автобус медленно катился по крайнему ряду запруженной магистрали.

Глава 7

Пейзаж за окном был настолько однообразным, что казалось, автобус