судьбу, и ускакал со своими людьми в сторону Меца. Он не слишком верил в то, что его отца удержит защита святого. Герцог Бозон, который стал за это время его лучшим другом, поскакал вместе с ним, оставив в базилике жену и дочерей. В дороге они охотились, пили и брали силой все, что им было нужно. Из пяти сотен «верных» осталось человек семьдесят, ведь граф Левдаст, измученный нападениями, устроил настоящую охоту на слуг принца. Так они добрались до Австразии, напоминая скорее бродячую банду, чем свиту короля. К удивлению принца, тут их ждал холодный прием. Герцог Луп прямо предложил Меровею убираться куда подальше, а любимая жена даже не соизволила встретить его. Все это привело принца в полнейшее уныние, которое он скрашивал неумеренными возлияниями на вилле, которую предоставил ему епископ Эгидий. Все изменилось в один из дней, когда к нему прибыл покрытый пылью гонец, который склонился в поклоне.

— Мой король, — сказал он. — Я послан из города Теруан.

— Говори, — сказал Меровей, голова которого трещала после вчерашнего застолья. Он помнил, что это бедная захолустная дыра на севере Нейстрии, окруженная непроходимыми лесами. Настолько бедная, что ее в прошлую войну даже разорять не стали. Грабителям было лень туда идти. Бозон, который сидел рядом с ним и почесывал волосатую грудь, налил им обоим по кубку. Ему тоже изрядно нездоровилось.

— Мой король, город Теруан готов перейти под вашу руку. А если вы прибудете в наши земли, то и остальные города вас поддержат.

Хмель как рукой сняло. Меровей проглотил кубок одним глотком, отчего молотки, которые стучали в его голове, немного поутихли. Неужели это правда? Сердце защемило от сладостного предчувствия. Неужели он станет настоящим королем? Если станет, то и жена к нему вернется. Хотя… Плевать на нее. Он себе получше найдет. Фредегонда у отца ничуть не хуже. Мало ли баб красивых в Галлии. Да они все его будут, только пальцем помани. Хотя, Фредегонду все-таки убить придется. Меровей не мог признаться сам себе в том, что он боялся мачеху до икоты.

— Почему это вы решили под мою руку пойти? — спросил все-таки он. Крохи здравого смысла еще не до конца покинули его.

— Потому что отец ваш старые вольности порушил, — ответил ему гонец. — Франки испокон веков налоги только кровью платили. А сейчас нас уже с галлами сравняли.

— Да, не по обычаю это, — мотнул головой Меровей. — Я, как на щит стану, тут же старые порядки верну. Куда ехать нужно?

— Тут, в паре дней пути наш отряд стоит, король, — ответил гонец. — Мы вас с собой в Теруан и проведем. Только людей много не берите с собой, все должно втайне быть. Если король Хильперик узнает, то мы и до места не дойдем, убьют всех.

— Соглашайся, — хлопнул его по плечу Бозон. — Как до места доберешься, пришли гонца, а я пока тут охочих людей наберу, и на папашу твоего с двух сторон ударим.

— Хорошо, — после недолгого колебания сказал принц. — Самых близких возьму с собой. Остальных ты с собой приведешь.

— Конечно, — глаза Гунтрамна Бозона лучились добродушием и поддержкой. — Давай, дружище, собирайся. Как королем станешь, будем с тобой большие дела проворачивать.

Герцог вышел на улицу и кликнул слугу.

— Воду на меня лей, — велел он.

Слуга таскал ведро за ведром и лил холодную воду на больную голову господина. Тот, шумно отфыркиваясь, наконец выпрямился, довольный. Хмель отпустил его. Он собрал мокрые волосы в хвост на макушке и надел тунику, что облепила грузное тело. Ветерок приятно холодил, и герцог, дыша многодневным перегаром, тихо сказал слуге.

— Возьмешь коня и поскачешь в Суассон. Найдешь там графа-конюшего, Хуппа его зовут. Скажешь, герцог Бозон привет шлет и все, как договаривались, сделал. Ты меня понял?

— Да, господин, — кивнул слуга.

— Больше ни с кем не говори, кроме него. Ни с одной живой душой. Когда это скажешь, передай, что хозяин велел госпоже поклон передать. Если все исполнишь как надо, награжу.

— Я понял, господин, — сказал слуга.

— Ну, а раз понял, то чего тут стоишь? Хлеба на дорогу возьми, и чтобы я тебя тут не видел.

* * *

Через неделю

Меровей с десятком людей сидел взаперти на небольшой вилле в отцовских владениях. Они встали на ночевку, поели, и хорошо выпили. Тут, на вилле, оказались богатые погреба. Воины похвалялись весь вечер, рассказывая, что они сделают, когда возьмут власть. Впрочем, дальше жратвы, выпивки и баб их фантазия не распространялась. Хотя, нет. Еще они придумывали казни для своих врагов и делили их земли. За этим увлекательным занятием их и сморил сон. Вечер прошел весело, но протрезвев наутро, все узнали, что двери заперты снаружи, а вокруг стоит полусотня воинов. Самым скверным было то, что опохмелиться им так и не дали. Ближайшие слуги Гриндион и Гайлен угрюмо смотрели на своего короля, а беглый граф Циуцилон крыл Меровея почем зря. Он еще недавно служил королю Хильперику, и от встречи с государем ничего хорошего не ожидал.

— Ну, что делать будем? — мрачно спросил Циуцилон, когда запас ругательств иссяк.

— Я ничего делать не буду, — мрачно пожал плечами Меровей.

— Что, просто папашу своего подождешь и в монастырь поедешь? — глаза графа опасно сузились.

— Нет! — Меровей мотнул мохнатой головой. — Я тут умру. Гайлен!

— Да, король! — отозвался слуга.

— До сих пор у нас с тобой были любовь и согласие во всем, прошу тебя, не допусти, чтобы я попал в руки врагов, возьми меч и убей меня[76].

— Прямо сейчас? — спросил Гайлен, испытующе глядя на хозяина.

— Сейчас, — решительно сказал Меровей. — А то, боюсь, поздно будет.

Гайлен без лишних слов достал кинжал и всадил его в грудь принца. Тот осел на пол, а друзья положили его на скамью, укрыв полотном. Им теперь оставалось лишь ждать. Ускользнуть отсюда они не могли, западня была приготовлена на славу. Ни щели в старинной кладке не было, ни возможности пролезть в крошечное окно, ни сломать низкую дубовую дверь. Еды и питья им не давали, а это означало, что развязка близка.

Ждать долго не пришлось. Король Хильперик прибыл на следующий день. Свиту Меровея вывели на двор и, лишив оружия, поставили перед королем на колени. Хильперик зашел в дом, где, сняв полотно, долго вглядывался в лицо мертвого сына. Его лицо не выражало ничего. Совсем ничего, словно и не качал он на коленях мальчишку, который так любил дергать отца за длинные волосы. Он плюнул на тело, и закрыл лицо сына. Только билась мысль в голове: