Шрифт:
Закладка:
«Через тридцать лет, когда вы усядетесь у камина, а внук устроится у вас на коленях и спросит: “А что ты делал во Вторую мировую войну?”, вы не скажете ему: “Твой дед разгребал дерьмо в Луизиане”. Черта с два, вы, глядя прямо ему в глаза, ответите: “Твой дедуля, внучок, воевал в Третьей армии под началом проклятого сукина сына Джорджа Паттона!”».
В этой книге мы с вами побывали на боевых полях эмпатии. Мы видели, что толкает к ненависти и равнодушию и как люди им противостоят.
Многие победили в борьбе с собственным отчуждением, токсичной культурой — а то и в настоящей войне — и возродили человечность в себе и увидели ее в окружающих. Но война не окончена. Наша эмпатия — это наследие будущих поколений, которые придут в этот мир, когда мы уйдем.
Как остаться достойными предками? Этим вопросом интересуется Ари Уоллак. Он консультировал компании, правительства и неправительственные организации и стал замечать, что временной горизонт клиентов все сокращается. Тех, кому раньше он помогал составлять планы на двадцать лет, теперь интересуют максимум шесть месяцев.
Ари называет это «мышлением одного маршмеллоу» — в честь знаменитого исследования Уолтера Мишела, в котором ребенок мог съесть один маршмеллоу сразу или подождать и съесть два[312]. Мышление одного маршмеллоу остается с человеком, когда он взрослый. Не все предпочтут съесть капусту, а не бургер, или отложить на пенсию, а не покупать в кредит. А компании гонятся за квартальными доходами в ущерб долгосрочной выгоде.
Краткосрочное мышление не всегда иррационально. Когда у ребенка есть основания не верить в обещания маршмеллоу в будущем, разумнее хватать, пока дают, и ни на что не надеяться[313]. Если за следующие двадцать лет мы все перебьем друг друга, к чему планировать на две тысячи лет вперед? Но многие угрозы существованию человечества — изменения климата, дефицит воды и перенаселение — нарастают постепенно. Они могут не оказывать непосредственного влияния, но от них зависит образ жизни наших внуков, их внуков и так далее. У нас удручающе плохо получается помогать будущим поколениям, отчасти потому, что нам они кажутся слишком абстрактными[314].
В этой книге я выразил надежду, что круг сочувствия людей расширится и включит в себя все человечество. Но ради сохранения будущего надо мыслить шире — не только в пространственном, но и во временном смысле. Это ключевая миссия нового движения, известного как эффективный альтруизм. Эффективные альтруисты переводят мораль в математическую плоскость, рассчитывая, как каждый может оказать максимально благотворное влияние на мир.
Они действительно серьезно думают о будущем. Философ Ник Бостром пишет, что без неожиданных катастроф жизнь на Земле продержится еще миллиард лет[315]. Если он прав, за это время наша планета станет домом десяти миллионам миллиардов жителей. В будущем население Земли увеличится в миллион раз. По мнению эффективных альтруистов, о потомках следует заботиться гораздо больше, чем о себе.
Трудно испытывать эмпатию к далеким или непохожим на нас современникам. А как сопереживать людям, которых еще и в проекте нет? Профессор биоэтики Питер Сингер предлагает вычеркнуть эмоции из уравнения[316]. Эффективные альтруисты, как он пишет, «вкладываются не в то, что сильнее задевает душевные струны. А в то, что принесет максимальную пользу».
Пол Блум, автор книги «Против эмпатии: аргументы в пользу рассудочного сострадания», более категоричен. По его мнению, эмпатия мешает заботиться о будущем, потому что завязана на здесь и сейчас. Вот что Блум пишет о климатических изменениях: «Эмпатия располагает к ничегонеделанию. Если что-то делать, пострадают многие — реальные люди, которым мы сочувствуем, — из-за роста цен на газ, закрытия компаний, повышения налогов и прочего. В отличие от них миллионы, а то и миллиарды, которые в некоем неопределенном будущем пострадают от последствия нашего нынешнего бездействия, — всего лишь бледные статистические абстракции»[317].
Но, как вы убедились, человек способен на большее. Мы можем сделать выбор в пользу эмпатии, если осознаем, что наши потомки — реальнее, а их благополучие — актуальнее, чем кажется.
На это и поставил Ари. В 2013 году он основал Longpath Labs — группу по культивированию долгосрочного мышления. Вместе с психологами, в том числе со мной, он ищет пути к межпоколенческой эмпатии. Некоторые его методы пересекаются с описанными в книге. На недавнем семинаре надо было представить своего прапраправнука. Сначала все описывали, какой жизнью живет их потомок.
«Как его зовут? — было написано на бланке. — Чем он занимается? Его главные черты характера и цели? Какие у него трудности?»
Еще Ари просит помнить о нашем прошлом и о жертвах, на которые пошли ради нас наши предки. Психолог Дэвид Дестено продемонстрировал, что благодарность спасает от краткосрочности мышления[318]. В одном исследовании он с коллегами просил участников вспомнить случай, когда они почувствовали благодарность или счастье. Затем им предлагали небольшую сумму денег сразу или большую, но потом, — версия теста с маршмеллоу для взрослых. Вспоминавшие благодарность выбрали дальновидное решение.
Этот эффект распространяется и на другие поколения. В другом исследовании участники читали про компанию, которая несколько лет назад сократила объемы рыбной ловли, чтобы нарастить ресурсы на будущее. После этого участники с большим энтузиазмом соглашались пожертвовать благосостоянием ради людей из будущего — своего рода золотое правило, только с временным разрывом[319].
Конечно, есть причины не испытывать благодарности к предыдущим поколениям из-за ксенофобии или долгов. Но не счесть примеров, личных и более масштабных, когда предки шли на жертвы, чтобы сделать мир лучше. Если почаще напоминать себе об этом, проще делать то же самое для будущих поколений.
Культивации долгосрочного мышления способствует еще чувство благоговейного трепета — переживания чего-то настолько грандиозного, что не дает погрязнуть в быту. В книге «Голубая точка» Карл Саган показывает читателю фотографию Земли, сделанную станцией «Вояджер-1» из космоса на Валентинов день в 1990 году. Три полоски света на темном фоне, в одной — микроскопическая яркая точка. В следующем абзаце Саган пишет: «Взгляните еще раз на эту точку. Вон там. Это наш дом. Это мы. Все, кого вы любите, все, кого вы знаете, все, о ком вы когда-либо слышали, абсолютно каждый человек прожил здесь
