href="ch2-289.xhtml#id102" class="a">[289]. Ясно, что целью этого собрания являлось создание повествования о героях, принесших себя в жертву ради освобождения нации от деспота. Здесь тоже бросается в глаза отсутствие классовой риторики.

Крайне важно, что нация мыслилась как этнически тюркская. Тюркизм младобухарцев проявляется в использовании ими узбекского как языка делопроизводства и школьного обучения. Кроме того, он был четко сформулирован дипломатической миссией, направленной к турецкому движению сопротивления в Анатолии. Миссия прибыла в Анкару в декабре 1921 года, где выступила перед Великим национальным собранием и была принята самим Мустафой Кемаль-пашой. Делегаты сообщили Великому национальному собранию:

Бухарцы, помимо того, что они являются гражданами Востока [sharqli], имеют тюркское происхождение. Будучи мусульманским государством, Бухара связана с турками, издавна являвшимися защитниками ислама, множеством духовных связей. Эти братья, как и многие другие граждане Востока, несмотря на расовую [ırk] и религиозную общность, не могли протянуть друг другу руки из-за общеизвестной политики империалистов, которые стремились разделять народы Востока, чтобы продолжать управлять ими и угнетать их.

Ислам и революция сосуществуют здесь с национальным единством, основанным на общности расового или этнического происхождения. Еще интереснее то, как миссия повествовала о зарождении Бухарской Народной Советской республики:

Героическая оборона во время Галлиполийского сражения заставила солнце революции взойти на Востоке. Надежные, освобождающие руки русских революционеров, поднявших знамя гуманизма, соединились с [руками] угнетенных Востока. <…> Просвещенная молодежь Бухары, непрерывно работавшая в течение пятнадцати-двадцати лет, с помощью восточных революционеров свергла жестокое и деспотичное правительство [эмира][290].

Корни Бухарской революции, как утверждалось, лежали в героизме защитников Галлиполи, пробудившем мусульманский мир, и усилиях бухарской интеллигенции, тогда как русская революция не оказала на нее большого влияния. Бухарская республика – продукт исламского обновления, национального освобождения и антиколониальной революции, а не коммунизма или русской революции.

Помимо этого, бухарское правительство начало отправлять молодых людей за границу для получения современного технического образования. Таким образом оно приобщилось к давней традиции реформистских режимов (России, Японии, Египта, Ирана, Османской империи) посылать студентов в другие страны для овладения передовыми знаниями. Показателен перечень стран, куда направляли на учебу. Первой из них стала Турция, отчасти потому, что там уже было много бухарцев. В конце 1921 года Министерство просвещения переслало бухарским студентам в Стамбуле через бухарского консула в Баку 500 османских лир[291]. Турция являлась и источником педагогических материалов. В том же году Совет министров удовлетворил просьбу Министерства просвещения о выделении 50 000 золотых рублей для поездки в Турцию академической делегации с целью приобретения книг и других учебных материалов[292]. В 1922 году правительство решило направить группу студентов в Германию[293]. Всего в Берлин прибыли и были приняты в различные средние и высшие учебные заведения 47 студентов, включая четырех девушек[294]. Был создан официальный орган – учебное представительство БНСР в Германии (Бухоро Халқ Шуролар Жущуриятшшнг Олмониёдаги Маориф Вакола-mu/Delegation der Bucharishchen Republik in Kultursangelegenheiten, Deutschland). Через него правительство осуществляло поиски современного печатного станка с арабским шрифтом и напечатало в Германии несколько книг[295]. Наконец, в марте 1923 года Министерство просвещения учредило в Москве Бухарский дом просвещения (Бухоро былым юрты), где могли останавливаться учащиеся из БНСР, в том числе дети, чтобы заниматься подготовкой (особенно языковой) к поступлению на рабфаки (рабочие факультеты), готовившие рабочих к приему в вузы и другие советские учебные заведения[296]. В мае 1924 года в Доме просвещения насчитывалось 174 ученика (в том числе 35 девочек)[297].

Бухарскую делегацию в Германию возглавил Алимджан Идриси, татарский филолог и старый джадид, до войны проведший несколько лет в Стамбуле, где вращался в тех же кругах, что и Фитрат и другие бухарцы. В отличие от Фитрата, Идриси остался в Стамбуле и во время войны работал на османов, в том числе два года был имамом в лагере для мусульманских (в основном татарских) военнопленных в Германии. После революции он вернулся в Россию, но сразу был арестован ЧК. В январе 1922 года Институт живых восточных языков добился через Наркомнац его освобождения, утверждая, что Идриси, с его глубокими познаниями, мог бы принести государству пользу[298]. Летом того же года Идриси вернулся в Германию в качестве главы бухарской делегации. В 1924 году, когда советское правительство инспектировало бухарскую делегацию учащихся, Идриси уже имел турецкое гражданство[299]. Младобухарцы мобилизовали свои ресурсы вне советских пределов досягаемости.

Короче говоря, младобухарцы надеялись превратить Бухару в суверенное, модернизирующееся национальное государство с собственной экономической и внешней политикой. Они учредили Министерство иностранных дел (Хорижия назорапш) и приступили к созданию консульских представительств в нескольких соседних странах. Представители в Кабуле и Москве носили титул посла (сафир), а в Петрограде, Ташкенте, Баку и Тбилиси были консулами. Также младобухарцы рассчитывали, что БКП войдет в Коминтерн в ранге самостоятельной партии («как немцы»), а не сателлита РКП(б)[300]. Все эти надежды скоро были разрушены Советами, однако являются прекрасным примером того, как младобухарцы представляли себе политику.

Упадок старой культуры в Бухаре

Бегство эмира и приход к власти младобухарцев определили судьбу как традиционной культурной элиты города с ее ориентацией на персидскую письменность, так и воспроизводимой ею придворной культуры. Хотя часть знати поддерживала младобухарцев, свержение старого порядка бесповоротно изменило реалии культурной и политической жизни Бухары. Некоторые представители старой аристократии бежали вместе с эмиром, другие пострадали от гнева младобухарцев. Новые власти незамедлительно предприняли меры против тех, кто с апреля 1917 года возглавил гонения на джадидов: кади калан Бурхониддин, кушбеги Усманбек, раис Изамиддин Садр, муфтий Кутбиддин Судур и многие другие были арестованы и отправлены убирать отхожие места и подметать улицы. То была крайне жестокая перемена ролей и величайшее оскорбление для тех, чье достоинство заключалось в священной неприкосновенности персоны и тщательно культивируемой степенности поведения. Продержав арестованных на этих работах несколько дней, их заставили копать собственные могилы, а затем 18 октября казнили[301]. Кроме того, новое правительство конфисковало имущество эмира, его семьи и тех, кто бежал вместе с ним. Вместе с тем в Бухару из административной ссылки в Карши вернулся Шарифджан Махдум и был назначен на должность в Управлении вакуфами, созданном новым правительством. Ему возвратили его собственность, конфискованную эмиром в 1917 году[302]. В Бухару поспешил вернуться и еще один давний сторонник реформ, домла Икрам, сосланный в Гузар[303]. В контексте бухарской политической элиты это означало падение кухистанской фракции бухарских улемов и взлет бухарской фракции (туманы).

Вначале некоторые представители старой