Внезапно заклинания барабанной дробью зарокотали на высокой ноте и тут же оборвались, когда чародей вытянул руку с растопыренными пальцами над головкой реторты. Внутри ее что-то вспыхнуло, раздался приглушенный взрыв, хрустальные стенки покрылись множеством трещин и сделались матово-белыми, но сама реторта не рассыпалась. Ее головка чуть приподнялась, повисела в воздухе и упала на место. В хрустальном резервуаре среди клубов дыма появились две черные петли, которые в мгновение ока сузились и превратились в большие узлы.

Усмехнувшись, чародей отпустил конец пергамента, так что тот свернулся в трубку, и перевел взгляд с резервуара на своего питомца, который что-то пронзительно чирикал и подпрыгивал от восторга.

– Тише, Сливикин! Пора тебе бежать и выполнить тяжкую работу! – воскликнул колдун на ломаном ланкмарском, но так быстро и визгливо, что Фафхрд и Мышелов с трудом его поняли.

Зато они сразу поняли другое: Сливикин был вовсе не тот, на кого они думали. В тяжкую минуту пузатый вор позвал на помощь не сотоварища, а чародейского выкормыша.

– Слушаюсь, хозяин, – отчетливо пропищал Сливикин, и Мышелову тут же пришлось пересмотреть свое мнение относительно говорящих животных. Голосом флейты на высоких тонах тварь льстиво добавила: – Слушаю и повинуюсь, Христомило.

Теперь друзья знали, как зовут и колдуна.

Пронзительно-высоким голосом Христомило отрывисто бросил:

– Приступай к делу! И чтобы сотрапезники были отделаны как надо! Тела должны быть обглоданы до костей, дабы не осталось кровоподтеков от зачарованного смога и других признаков удушения. И не забудь про добычу! А теперь за дело – ступай!

Сливикин, который при каждом распоряжении подпрыгивал и тряс головой, проскрипел:

– Будет исполнено!

Серой молнией он спрыгнул на пол и скрылся в чернильно-черной крысиной норе.

Потирая свои мерзкие скрюченные ручки, как это только что делал Сливикин, Христомило ухмыльнулся и воскликнул:

– То, что потерял Слевьяс, вернет моя магия!

Фафхрд и Мышелов тихонько отползли от двери: во-первых, они решили, что теперь, когда внимание Христомило не занято ни заклинаниями, ни ретортой, ни мерзкой тварью, он легко может их заметить; а во-вторых, от всего увиденного и услышанного их охватило отвращение и жгучая, но бессильная жалость к Слевьясу, кто бы там он ни был, а также к другим безвестным жертвам гибельных заклинаний этого крысоподобного чародея, к несчастным мертвецам, чьим костям суждено быть обглоданными.

Фафхрд выхватил у Мышелова зеленый флакон и, давясь от тухлого цветочного запаха, сделал внушительный глоток. Мышелов не смог заставить себя последовать его примеру и довольствовался парами спирта, которые ему удалось при этом вдохнуть.

И тут позади Фафхрда он увидел стоявшего у дверей комнаты с картой богато одетого человека, на боку которого висел кинжал с золотой рукояткой, усеянной драгоценными камнями. Его лицо с глубоко запавшими глазами, обрамленное аккуратно подстриженными черными волосами и бородкой, было изборождено преждевременными морщинами, что явно свидетельствовало о бремени ответственности, тяжкой работы и власти. Улыбнувшись, он подозвал друзей.

Приближаясь к незнакомцу, Фафхрд вернул зеленый флакон Мышелову, который заткнул его пробкой и с хорошо скрываемым раздражением сунул себе под мышку.

Друзья догадались, что перед ним стоял Кровас, Великий Магистр Цеха. Отрыгиваясь и пошатываясь, Фафхрд прыгал на одной ноге и снова думал, что сам Кос, бог судьбы, ведет их сегодня к цели. Более настороженный и сметливый Мышелов напомнил себе, что стражи велели им доложиться Кровасу, так что их затея если и не идет в соответствии с его туманными планами, то по крайней мере еще не рухнула окончательно.

Однако ни осторожность Мышелова, ни первобытные инстинкты Фафхрда ни о чем не предупредили друзей, когда те входили в комнату с картой.

Не успели они пройти и несколько шагов, как четыре головореза с заткнутыми за пояс ножами скрутили им руки и занесли над головами дубинки.

Приятели сочли за лучшее не сопротивляться, дабы хоть этим подтвердить справедливость слов Мышелова о крайней осторожности подвыпивших людей.

– Все в порядке, великий магистр! – рявкнул один из головорезов.

Кровас повернул самое большое кресло и уселся, испытующе и холодно глядя на друзей.

– Что привело двух вонючих и пьяных нищих в место, куда вход дозволен только магистрам? – спокойно осведомился он.

Мышелов почувствовал, как от облегчения на лбу у него выступил пот. Его блистательная маскировка все еще работает, на нее клюнул сам принципал, хотя и заметил, что Фафхрд под мухой. Продолжая прикидываться слепцом, он заговорил дрожащим голосом:

– Страж, что дежурит над дверью, выходящей на Грошовую, велел нам доложиться тебе лично, о великий Кровас, поскольку ночной нищмейстер отпросился с целью соблюдения половой гигиены. Сегодня мы поживились очень недурно!

Порывшись в кошеле и по возможности не обращая внимания на пальцы, сжимавшие его плечи, Мышелов извлек золотой, который дала ему чувствительная куртизанка, и на дрожащей ладони протянул его Кровасу.

– Избавь меня от своего неумелого лицедейства, – резко сказал Кровас.

Мышелов послушно выпрямился, насколько позволяли ему руки державших его головорезов, и, чувствуя растущую неуверенность, беззаботно улыбнулся. Похоже, он играет все же не так блистательно, как ему казалось.

Наклонившись вперед, Кровас спокойно, но с нажимом спросил:

– Даже если вам так велели – и напрасно, страж еще поплатится за свою глупость! – то почему я застал вас за тем, как вы что-то вынюхивали в соседней комнате?

– Мы увидели, как из нее сбежали отважные воры, – ловко вывернулся Мышелов. – Опасаясь, что Цеху грозит опасность, мы с товарищем решили выяснить, в чем дело, и, если надо, защитить Цех.

– Но увиденное привело нас в смущение, господин, – к месту ввернул Фафхрд.

– А тебя я не спрашивал, болван! Будешь говорить, когда к тебе обратятся, – оборвал его Кровас и повернулся к Мышелову. – А ты – бесцеремонный жулик, слишком самоуверенный для своего положения.

Мышелов мгновенно сообразил, что теперь требуется не раболепство, а побольше наглости.

– Так оно и есть, господин, – самодовольно отозвался он. – У меня, к примеру, есть гениальный план, благодаря которому ты и твой Цех за три месяца обретут больше богатства и власти, нежели твои предшественники скопили за три тысячелетия.

Лицо Кроваса потемнело, и он окликнул:

– Мальчик!

Мгновенно из-за шторы, закрывающей внутреннюю дверь, выскочил темнокожий парнишка-клешит, одетый лишь в черную набедренную повязку, и стал на колени перед Кровасом.

– Позови моего чародея, потом воров Слевьяса и Фиссифа, – приказал тот, и мальчик бросился в коридор. Кровас, к которому вернулась его обычная бледность, откинулся на спинку кресла, положил жилистые руки на мягкие подлокотники и с улыбкой предложил Мышелову: – Ну, говори. Расскажи о своем гениальном плане.

Заставляя себя не удивляться тому, что Слевьяс оказался