– Мышелов, мне не слишком-то по душе, что наши мечи обмотаны лентой, – в случае чего мы не сможем вытащить их из ножен.

– Будем пользоваться ими как дубинками, – отозвался Мышелов, затягивая изо всех сил последний узел и тяжело дыша. – Кроме того, у нас ведь есть кинжалы. Да, поверни пояс так, чтобы твой кинжал оказался за спиной и его не было бы видно под балахоном. А я спрячу Кошачий Коготь. Нищие не носят оружие, по крайней мере открыто, а мы в каждой подробности нашего представления должны сохранять правдоподобие. И хватит пить, тебе уже довольно. Я сам сделаю лишь пару глотков, чтобы окончательно войти в форму.

– Уж и не знаю, как я поковыляю в этот притон головорезов. Я скачу на одной ноге удивительно быстро, но бегаю все же быстрее. Думаешь, мы поступаем разумно?

– Можешь отвязать ногу хоть сейчас, – раздраженно и немного злобно прошипел Мышелов. – Неужто ты не можешь пожертвовать хоть чем-нибудь ради искусства?

– Ну ладно-ладно, – проговорил Фафхрд, допив кувшин и отшвырнув его в сторону. – Разумеется, могу.

– Что-то уж больно здоровый у тебя цвет лица, – критически оглядев товарища, заметил Мышелов, после чего тронул ему щеки и руки серым гримом и навел морщины. – И одет ты слишком опрятно.

Наковыряв между камнями грязи, он измазал балахон Фафхрда, потом попробовал немного разорвать его, однако материя оказалась слишком прочной. Он пожал плечами и засунул похудевший мешок за пояс.

– Ты тоже, – заметил Фафхрд и, нагнувшись, зачерпнул полную пригоршню грязи, основным компонентом которой, судя по запаху, были испражнения.

С усилием разогнувшись, он размазал жижу по плащу Мышелова и его серой шелковой куртке.

Коротышка учуял вонь и выругался, однако Фафхрд напомнил ему о правдоподобии спектакля.

– Это хорошо, что от нас воняет, – добавил он. – От попрошаек всегда смердит, потому-то люди им и подают – чтобы поскорей отвязаться. Вот и в Доме Вора никому не захочется нас обнюхивать. Ну, пошли, пока мы еще в форме.

Он вцепился Мышелову в плечо и гигантскими прыжками поскакал в сторону Грошовой, ставя далеко перед собой обернутый материей меч.

– Да не спеши ты, остолоп, – вполголоса воскликнул Мышелов, которому приходилось трусить рядом со скоростью конькобежца и выбивать бешеную дробь по камням своею тростью, сделанной из меча. – Калека всегда немощен, этим-то и вызывает сочувствие.

Глубокомысленно кивнув, Фафхрд поскакал чуть медленнее. Из-за угла снова показался зияющий пустотой жуткий дверной проем. Запрокинув кувшин над головой, Мышелов принялся допивать вино, но вдруг шумно закашлялся. Фафхрд выхватил у него кувшин, допил содержимое и отшвырнул сосуд через плечо: тот с грохотом покатился по булыжнику.

Едва – один подпрыгивая, другой семеня – они вышли на Грошовую, как им пришлось остановиться. чтобы пропустить шикарную парочку. Мужчина был одет богато, но не вызываюше, выглядел пожилым и несколько грузным, лицо его казалось весьма суровым. Без сомнения, купец, причем вложивший деньги в Цех Воров – по крайней мере, для защиты, – раз может в столь поздний час ходить этой дорогой.

Ярко, но не кричаще одетая женщина была красива и довольно молода, а выглядела еще моложе своего возраста. Почти наверняка опытная куртизанка.

Отведя взгляд, мужчина начал огибать зловонную и чумазую пару, но тут девушка бросилась к Мышелову: в ее глазах быстро, словно цветок в теплице, росла озабоченность.

– Бедный мальчик! Слепой! Что за трагедия! – воскликнула она. – Подай ему что-нибудь, любимый.

– Отойди от этих вонючек, Мизра, и пойдем скорее, – отозвался тот, произнеся последние слова крайне неразборчиво, поскольку зажал себе пальцами нос.

Не удостоив спутника ответом, девушка запустила руку в его отделанный горностаем кошель, сунула монетку в ладонь Мышелова и согнула его пальцы в кулак, после чего взяла его ладонями за виски и успела нежно поцеловать, прежде чем мужчина оттащил ее прочь.

– Хорошенько следи за своим маленьким приятелем, старина, – ласково крикнула она Фафхрду, в то время как ее спутник что-то там такое брюзжал; приятели сумели различить лишь слова «извращенная курва».

Мышелов глянул на монетку, лежавшую у него на ладони, и долго смотрел вслед своей благодетельнице. Мечтательно и задумчиво он шепнул Фафхрду:

– Смотри: золото. Золотая монета и сочувствие красивой женщины. Как ты думаешь, может, нам бросить свои дикие затеи и пойти в побирушки?

– Тогда уж скорее в поблядушки! – злобно прошипел Фафхрд. Он взбеленился, когда девица назвала его стариной. – Ну, вперед, не дрейфь!

Поднявшись по истертым ступеням, друзья вошли в дверь, обратив внимание на исключительную толщину стен. Перед ними тянулся длинный прямой коридор с высоким потолком, заканчивавшийся лестницей; из дверей по обе его стороны лился слабый свет, который сливался с сиянием укрепленных на стенах факелов. Коридор был пуст.

Едва они перешагнули через порог, как оба почувствовали на шее холодок стали и укол в плечо. Откуда-то сверху два голоса в унисон скомандовали:

– Стой!

Несмотря на горячительное и опьяняющее воздействие крепленого вина, друзьям хватило разума замереть на месте и осторожно посмотреть наверх.

Из глубокой ниши над дверью – потому-то она и была такая низкая – на друзей смотрели две мрачные, изборожденные шрамами и неописуемо мерзкие рожи, увенчанные кричащими платками, стягивающими волосы. В кривых и узловатых руках было зажато по мечу, каждый из которых упирался острием новоявленному нищему в плечо.

– Из дневной смены попрошаек, а? – заметил один из стражей. – Имейте в виду: если выручка у вас плевая, вам придется попотеть, чтобы объяснить такое позднее возвращение. Ночной нищмейстер отпросился сбегать на Бардачную, так что доложитесь Кровасу. Боги милостивые, ну и воняет от вас! Лучше почиститесь, а не то Кровас велит обдать вас парком. Ступайте!

Мышелов зашаркал ногами, Фафхрд поскакал – оба очень похоже. Один из стражников крикнул им вслед:

– Хватит, ребята! Здесь вам прикидываться ни к чему.

– Практика и еще раз практика! – не без дрожи в голосе отозвался Мышелов.

Фафхрд в качестве предостережения впился пальцами ему в плечо. Дальше они пошли более естественно, насколько это позволяла подвязанная нога Фафхрда.

– Тьфу, пропасть, у этих нищих не жизнь, а малина! – заметил второй страж своему напарнику. – Никакой дисциплины, квалификация из рук вон! Практика, разрази меня гром! Да их выведет на чистую воду даже ребенок!

– Некоторые дети и выводят, – отозвался второй. – Но их мамочки и папочки уронят слезинку и подадут, в худшем случае ногой пнут. Взрослые слепы, погружены в свои заботы или мечты, если только не имеют профессии вроде воровства, которая заставляет их