- Приходите сегодня, - добавил он, - в половине девятого, и я постараюсь показать, что все это значит, мой юный друг.

II

Постижение новой и глубоко значимой истины происходит медленно. Пока Николас шел домой по мосту, он размышлял над силлогизмом, выдвинутым Титами. Когда он достиг ворот дома, где жила мисс Маргарет Сталл, он увидел молодую леди, поливавшую полиантусы в цветнике, и ему пришло в голову, что он впервые забыл о невралгии. Он сел на пороге и закурил сигару. Добрые вопросы и нежная заботливость его возлюбленной заставили его немного устыдиться за себя. Неприлично было молодому философу с героической болезнью сидеть среди полиантусов, забыв о своем несчастье и испытывая тусклое свечение телесного самодовольства, подобного тому, что, как можно предположить, испытывает сытый ньюфаундленд, лежащий на солнце.

Николас считал своим долгом подвергнуть факты логическому анализу. Первым полученным результатом был тот замечательный факт, что боль по-прежнему присутствовала во всей своей интенсивности.

Внимательно изучив свои ощущения, Вэнс не обнаружил никаких изменений в частоте или остроте нервных судорог. Через равные промежутки времени поток огня пульсировал по его лицу. В промежутках была такая же тупая ноющая боль, которая делала жизнь невыносимой несколько дней подряд.

Следуя индукции, Николас сделал вывод, что порошок, который ему дал Титами, боль не вылечил. Удивительно было то, что с тех пор, как он принял порошок, боль стала ему безразлична. Николас был вынужден признать, как искренний логик, что он и пальцем не пошевелил, чтобы избавиться от невралгии. В его системе ощущений странным образом произошло преображение, такое, что он даже чувствовал какое-то удовлетворение в пульсациях и боли, и скорее пожалел бы, чем обрадовался, если бы боль прекратилась.

Чем больше он думал об этом, тем ближе подходил к выводу, что невралгия при существующих условиях было роскошью и чем-то, что нужно лелеять. Когда он сообщил эту идею мисс Маргарет Сталл, она сразу встревожился за его рассудок и побежала к своей тете Пенелопе. Респектабельная и опытная дама выслушала племянницу без удивления или других эмоций. Ее комментарий состоял из одного слова:

- Морфий.

- Назовите это лотосом или амброзией, - воскликнул Николас, - назовите это морфием или чем угодно. Если в благословенном снадобье есть сила, которая может превратить агонию в радость, муку в восторг, сделать утро пыток дневным экстазом, отчего ж это может быть не так, как сказал Титами? Через час я поеду в Бостон и спрошу его об этом.

Николас сделал паузу, так как и мисс Пенелопа, и Маргарет смотрели на него с удивлением. Маргарет выглядела сбитой с толку, но на лице ее тети было очень своеобразное выражение, которое он потом очень долго помнил.

- Мистер Вэнс, - спокойно сказала мисс Пенелопа, - морфий действует на вашу голову. Пожалуйста, полежите до ужина на диване в задней гостиной, где прохладно и тихо. После хорошей чашки чая вы будете в лучшем состоянии, чтобы поехать в Бостон, и я буду очень рада сопровождать вас. Я собиралась провести вечер с друзьями в Вест-Энде.

В двадцать пять минут девятого Вэнс поднялся по лестнице, ведущей в обитель Титами. Он нашел спекулятивного логика в полном обмундировании: вечерней одежде и обтягивающих узких сапогах. Это удивило Николаса. Он никогда не видел друга в подобном облачении.

- Невралгия - это не так уж плохо, а, Николас? - весело сказал Титами. -Что-то вроде острого карри, когда ваш вкус приучен к этому. Жалко, однако, притуплять ваше наслаждение морфином. Это все равно, что посыпать опилками вкусную сырую устрицу. Однако скоро вы будете образованы вне таких грубых практик. Я хочу, чтобы вы пошли со мной.

- Но я не одет, - сказал Николас.

Титами подошел к зеркалу и самодовольно оглядел свое довольно потрепанную одежду.

- Это не имеет значения, - сказал он, - никто не обратит внимания. А теперь, будьте добры, спуститесь вниз первым. Если выход чист, свистните "Энни Лори", и я выйду. Но если вы увидите у подножия лестницы дракониху, женщину Борджиа, Горгону, разъяренную Тисифону в черном бомбазиновом платье, насвистывайте "Мертвый Марш" Сола, а я спущусь по водосточной трубе и присоединюсь к вам на углу.

Выход оказался чист, и звуки "Энни Лори" привели Титами к входной двери, которую он захлопнул следом за Николасом. Он вел Вэнса по незнакомым улицам, рассуждая в то же время на легкие темы о жизни человека в городе. Николас никогда раньше не видел, чтобы Титами проявлял такой животный дух. Казалось, он стряхнул с себя затхлость схоластической логики, шел и говорил, как парень девятнадцатого века на пути к близкому по духу распутному заведению.

- Вы говорили сегодня утром, - сказал Николас, робко начав тему, в которой хотел получить наставления, - вы говорили, что физическая боль лишь относительный термин, поскольку одни и те же ощущения часто дают нам то, что мы называем физическим удовольствием, которое можно культивировать так, чтобы оно стало источником удовольствия изысканного типа. Кажется мне, что эта теория...

- О, ладно вам, теория, - сказал Титами, умно и явно намеренно. постукивая костяшками пальцев по фонарному столбу, мимо которого они только что прошли. - Что толку говорить о теории, когда вы скоро увидите идею в реальной практике?

- Но, пожалуйста, скажите, что вы имеете в виду под болью, - настаивал Николас, - ведь она только относительна.

- Кто, - сказал Титами, - может провести, например, линию, которая отмечает границу между ощущением комфорта после хорошего обеда, и неприятным чувством, которое вы испытываете после слишком большого количества еды? В одном случае ощущение воспринимается вашим мозгом как удовольствие. В другом то же самое ощущение, только немного более выраженное, называется болью. Вы так же слепы, как новорожденный кролик, который после долгого пребывания под руководством профессора Сурдити не может видеть, что различие между болью и удовольствием - не что иное, как словесная ошибка. Разве ваш сегодняшний опыт с морфином не доказывает это? Выбросьте морфин, просветите свой интеллект до должного стандарта, и получите тот же результат.

Тут Титами, словно утомившись от разговоров, остановился и начал танцевать на тротуаре энергичную джигу.

- Зачем вы танцуете, если у вас тесные сапоги? - осмелился спросить Николас.

- Просто потому, что они тугие, а мои ноги очень нежные, - ответил Титами.

Николас шел молча. Поведение Титами каждую минуту становилось все более удивительным. Но удивление Николаса достигло кульминации, когда его